Район: репортаж

– Это как раз не настораживает. Ты ж не видел, как его напарница работает. Пусть и «еврейка» у неё модернизированная, облегчённая и всё такое. Она же даже не вспотела, когда эти зверюги на нас накинулись, и ей тоже отстреливаться пришлось. А стреляла-то до чего красиво. Без задержек, навскидку, шила, как хорошая швея в «Зималетто»… По три выстрела. И все в голову. А потом уже – вокруг, типа кучно легло.

– Ну, ты загнул, Большой. А блевали они как, на пару с оператором своим? Да и не сказать, чтобы она всю дорогу спокойная была. Может ты чего-то зря так мандражируешь?

Большой сплюнул, сложил на четверть пустой пакет обратно в карман, и, вздохнув, ответил:

– Да правильно ты всё заметил. Вот только не подумал, что им действительно страшновато в Районе-то? И блевали-то они, как кошки, только от того, что выглядело там всё паршиво. Себя-то вспомни, пёс войны, за ногу тебя. Когда в первый раз с зомбарём в кустах вы, со Сдобным столкнулись, помнишь? Всё у тебя тогда в порядке было? Ага, то-то и оно, что всё дело в самом способе, которым тот таракан Кондуктора убрал. Стрельба началась: они ведь и не растерялись. А прикрывали-то друг друга как, ведь загляденье просто. Короче, Айвазовский, ты давай делай вид, что вообще ни о чём не подозреваешь, включи дуру. Ну а мы со Скопой позаботимся о том, чтобы эти ребятишки нам какое-нибудь говно не подложили. Ну, чё, срост?

– Срост, чего ж ещё то. Скопа, надо полагать, тоже в курсе… Скажем так, Большой, мне тоже не всё нравится. Сам понимаешь, некогда мне было смотреть, как они в паре отработали, там, на повороте. Мне немного другое не понравилось. Сразу, как со Сдобным переговорил. Так они гладко всё причесали, и про рекламу через Сеть, и про то, что репортажи их подадут как купленные у каких-то энтузиастов-любителей. Да вот только не очень мне в это верится. Сам посуди, много ли кого в Район лишних пропускают? Ага, правильно киваешь, почти никого. Мне Сдобный рассказал как-то раз, как его «фэйсы» к себе таскали. Уже после того, как он «Солянку» открыл. И про то, что вели нас с ним от Центра, и как в Кротовке нас уже брать хотели. А мы с ним, два Штирлица, поначалу даже гордились, как же, прошли до Района и никто нас не остановил. Так и тут… Ну не верю я в то, что у них так гладко всё прошло. Ладно бы, они сафари тут решили затеять, это же почти легально сделать можно. Заходы до Черты так вон вообще по заявкам разрешают. Так то – до первого периметра и обратно. А охотники, те вообще только через военных идут. А дуру-то я ещё в баре включил. Не резон сейчас внаглую на них давить, подождать нужно. Боюсь только, как бы Сдобного кто на крючок не взял. Провернул что-нибудь, чересчур «левое», а теперь, может, кто его за это и трясёт. Не верю я, что он нас подставить решил… Ох ты ж ё-мое…

«Данхилл», мать его, с золотистым ободком у фильтра. Сигарета, которую закурил мой бывший напарник. Вот та самая сигарета, которая тогда не давала мне покоя, вот оно что. Ну, молодец, додумался ведь, как дать знак. Вот ведь жучара, ведь он же предупреждал. И выходит, что совсем не зря меня с утра так внутри колбасило. Ну и ладно хоть так, всё лучше, чем думать да гадать.

Репортёры, етить-колотить. Неужели у нас опять заваривается какая-то каша? Куда и зачем им нужно попасть на самом деле, вот что главное. И постараться понять, кто они такие.

Большой, посмотрев на меня и наверняка догадавшись о том, что у меня в голове сейчас со скрипом ворочается всё, что может ворочаться, довольно кивнул и со своим обычным невозмутимым видом пошёл будить Настю. То ли журналистку, то ли «конторщицу», причём, возможно, что и не нашу, посконно-лыковую. Вероятнее всего – макдональдоштатовскую. Хотя она вполне может быть и коллегой вечно живого мистера «просто Бонда».

Мои размышления были прерваны появлением растрёпанной и зевающей анонимности, которую Большой, пообщавшись со мной на волнующую его тему, наверняка разбудил самым бесцеремонным способом. Я смотрел на неё, вроде бы сонную и не совсем понимающую, что от неё хотят, и пытался понять, так ли, или всё это шелуха, кокон, скрывающий настоящую начинку этой милой девочки.

Когда я в первый раз увидел тюльпан-мясоед, то чуть было не поверил в его беззащитную красоту. И только наставления, которыми нас со Сдобным пичкал старый и наполовину свихнувшийся пьянчуга Полоскун, спасли мне жизнь. Через некоторое время нам пришлось отдирать эту дрянь от лица шедшего за нами Нострадамуса. После пяти операций в Лаборатории его лицо так и не восстановилось полностью, хотя мы успели как раз вовремя.

Как мне хотелось бы поверить, что весь наш полуночный разговор был результатом постоянного нервного напряжения, которое никак не снять, пока ты ходишь в Район. Ну а если наши «подопечные» на самом деле окажутся с двойным, а то и тройным дном… Ну что ж, в Радостном много мест, из которых запросто можно не вернуться.