Райский сад дьявола

И одно из таких обязательств вора в законе Моньки Веселого, принятых им еще в бесконечно далекие времена, когда в преступной иерархии вор стоял над бандитом выше, чем барон над коногоном, было неприятие кровопролития, презрение к мокрушникам и костоломам и твердая уверенность: вор может убить, только защищая свое достоинство. Долго объяснять, а может быть, и вообще невозможно растолковать чужому, отчего для настоящих, козырных, жуковатых вор-карманник, щипач, или хитрый домушник, или ловкий «майданщик» были всегда фигурами несравненно более почтенными, чем любой громила.

До тех пор, пока не ринулись в криминальное поле беспредельщики, отморозки, бессмысленные жадные скоты, из которых самые удачливые и бессовестные опускались до покупки воровской «короны» и титула «законника».

Монька понимал, что виноваты в этом не новые, современные воры, которых презрительно называли «апельсинами», а его собственная былая недоступная каста воров-законников, «синих» – это они опустились до того, что эти грязные блатные объедки покупали себе у них венец! Раньше, давно, в былые славные поры, если бы кто-то из таких пидорасов просто заикнулся об этом, его бы вмиг распустили на восемь клиньев…

– Ты прав, Хэнк, – сказал Монька. – Пожалуй, действительно расчет закончен. Но ты меня огорчил…

– Чем? – удивился Хэнк. Он очень сильно не любил этого грязного еврея, но показать этого не мог – Монька был ему нужен, он был надежен. И кроме того – Хэнк это остро чувствовал, – исходил от старого еврейского гангстера мощный невидимый ток силы, огромной пугающей уверенности, могущество какого-то противного тайного знания, почти неощутимого презрительного превосходства. И потому спросил снова: – Чем я тебя огорчил?

– Если следовать твоим правилам, – вздохнул Монька, – мы с тобой на земле останемся вдвоем. Остальных придется убить…

– Пусть живут, – усмехнулся Хэнк. – Еще понадобятся…

Подумал и, чтобы хоть как-то достать мерзкого еврея, сказал:

– И вообще, Иммануил, речь идет о такой ничтожной сумме, что она не стоит столь серьезного разговора…

– Сумма нормальная, – пожал плечами Монька. – Двадцать процентов от среднеаукционной цены…

– А ты собираешься выставлять ее в «Сотби» или в «Кристи»? – с издевкой полюбопытствовал Хэнк.

– Я не собираюсь ее выставлять. Зачем? – невозмутимо ответил Монька. – Она уже продана…

– Ого! – восхитился Хэнк. – И деньги получены?

– Естественно! – подтвердил Монька. – Картинка давно продана. Под заказ…

Монька видел, что Хэнка разбирают злоба и любопытство – кто эти замечательные клиенты? Швейцарские гномы или техасские керосинщики? Кто под пустую стенку в своей тайной галерее выдает авансом два миллиона? Ах, если бы можно было выйти на них напрямую!

Шалишь! Тебе, дорогой Хэнк, этого знать не полагается. Монька был в курсе, что Левон Бастанян, партнер Джангирова и оператор на подпольном рынке, уже очень давно ничего не продает западным тайным коллекционерам. Нет смысла!

Русские! Вот это и есть сейчас лучшие клиенты на художественном маркете ворованного антиквариата высочайшего мирового класса. Там немереные деньги и бешеный поиск их надежной капитализации.

– А если бы мы вчера не взяли картину? спросил Хэнк. – Ты вернул бы деньги?

– Нет… – покачал головой Монька. – Картину взяли бы другие. Или взяли другую картину в другом месте. Равноценную. Но я и думать не хочу, что ты бы не справился с такой чепухой. Тебе ведь нужны деньги…

– Это не деньги. – Хэнк пренебрежительно пнул кейс под столом. – Мне нужны большие деньги…

– Похоже, – кивнул Монька. – Позволь спросить – а зачем тебе большие деньги?

Хэнк покатал на губах ледяную улыбочку и мягко заметил:

– Иммануил, я думаю, это не твой бизнес, я хотел сказать – тебя это не касается…

Монька засмеялся, потряс седеющей шевелюрой, благодушно сказал:

– Речь идет о таких больших деньгах, что я обязан знать не только, где они вспухнут, но и куда они уйдут. Дело в том, что власть берет нас за жопу не тогда, когда деньги взяты, а в момент, когда мы начали их плавить в наши радости… Поэтому я хочу понять, зачем тебе большие деньги и что ты можешь поставить за них…

– Это зависит от того, насколько они велики, эти большие деньги, – прищурился Хэнк.

– Миллионы. Много миллионов симпатичных североамериканских гринбаксиков… И все – кэшем…

– Это подходит, – уверенно согласился Хэнк. – За них я могу не очень много поставить… Но мне пока нужное… Свою жизнь…

– Ты не ответил, зачем тебе такие бабки, – напомнил Монька.

Хэнк не раздумывал ни секунды:

– Я выполню обет. – Чуть помедлил, будто раздумывал, стоит ли делиться. – Я создам независимый фонд помощи военным инвалидам и ветеранам. Таким, как я сам…

Монька с недоверием глянул на Хэнка, пожал плечами – каждый пусть сходит с ума по своему усмотрению.

– Наркота или оружие? – спросил Хэнк.

– Дурь.

– «Мальчик» или «девочка»?

– Синтетик.

– Объем поставки?

– Неограниченный.

– Моя задача?

– Распространение в Штатах и Канаде… Я получаю товар из России и перебрасываю его через океан. Дальше действуешь ты. Ты понимаешь, почему я выбрал именно тебя?

– Пока нет…