Рак подарил мне жизнь

Моя свекровь подарила мне карманную икону Божьей Матери Семистрельной, которая помогает в выздоровлении. Икона эта с тех пор всегда со мной, пусть я и не вижу её регулярно, она есть у меня, даже когда я про неё забываю. Также свекровь тогда настояла, чтобы мы поехали в один чудотворный монастырь, который дарует исцеление. Я верю в высшие силы и божество, люблю храмы, монастыри и церкви за их архитектуру и это неземное спокойствие, царящее внутри святых стен, поэтому для меня поездка была просто отличной идеей развеяться, провести совместный досуг и посетить красивые места с возможностью получить чудотворное исцеление. А почему бы и Да?!

Приехав в то место я на какое-то время ощутила себя той девушкой, которая впервые, в 2013 году шла на свидание. Я вновь была счастлива и беззаботна. На территории храма росло много разных цветов и какой-то особенный, я бы даже сказала – ангельский запах, запах лёгкости, чистоты и нежности. В тот день, стоя перед иконой я попросила сына…

Я с детства мечтала о том, что мои дети будут похожи на нас с братом: старший сын и младшая дочка. Конечно, мне было не принципиально, но эта мечта казалась мне вполне реальной и осуществимой. С годами, когда первые попытки забеременеть были безуспешны, я уже загадывала сына и дочь на новый год под бой бой курантов, на день рождения, задувая свечи, даже на рождественские святки во время гаданий. А вот, стоя перед иконой – впервые.

– Господи, пошли мне радость материнства… Подари мне долгожданного сына… – шептала я мысленно, глядя на икону.

У меня было стойкое предчувствие, что моя молитва будет услышана и моё желание будет исполнено. Я верила в это всем сердцем! Почему я не помолилась тогда о здоровье? – возможно потому, что знала, что буду здорова, а может и потому, что знала и то, что об этом молятся мои родные.

Позже Семён порекомендовал ещё один монастырь, а знакомая третий… В отпущенные мне три недели до очередной госпитализации я не работала и времени свободного было больше, чем предостаточно, чтобы погулять по красивым местам и соприкоснуться с божественным, а вот мой супруг от этих рекомендаций был не в восторге: “Ну давай ещё все монастыри по округе объедем?” – сказал он на очередное предложение. А почему бы, собственно и нет? – на войне, как говорится все средства хороши. Если истинно всем сердцем верить – чудо имеет свойство сбываться. Но в итоге мы больше никуда не ездили – нашлись какие-то дела и заботы важнее.

Память… Память такая непостоянная штука, особенно после шести курсов химиотерапии. Уже не первый раз я возвращаюсь в эту часть, чтобы вспомнить хоть что-то ещё, что было в эти три недели, но там пустота и лишь некоторые обрывки каких-то моих слёзных срывов, когда настроение за секунду могло скакнуть совершенно в другую сторону и вместо веселья внезапные слёзы.

Меня часто что-то раздражало, любое упоминание о детях, или о чьей-то беременности вызывало резкую боль в груди – “у меня этого никогда не будет”. Я злилась в те моменты на себя и на всё подряд, не понимая за что мне это всё и чем я могла так провиниться. Я становилась всё большей затворницей – мне не хотелось ни с кем видеться, кроме узкого круга избранных людей, я начала отдаляться от многих. Супруг часто предлагал мне повидаться с его компанией друзей, чтобы как-то разрядить обстановку, но это было выше моих сил. Я отказывалась не потому, что мне не нравились те люди, вовсе нет – я отказывалась потому, что там были дети и видеть счастливых родителей для меня на тот момент времени, было точно капать кислотой в глаза – невыносимо больно. Врачи и родственники выдавали мне успокоительные таблетки всё большей силы воздействия, подруги и друзья отвлекали шутками и вином, но ни у кого, особенно у меня самой не возникало и мысли, что можно обратиться к психологу. И ведь действительно – смотря зарубежные фильмы про онкологию, в тот момент, когда главному герою, или героине ставят диагноз – ему сразу дают направление к психологу, или уже подключают психолога в работу. У нас такого нет. Тебе надо – иди и спроси. Никто из лечащего персонала ни разу не поинтересовался как моё психическое состояние, никто не предложил мне психологическую помощь. Врачам было важнее как функционирует моё тело – мне измеряли давление и температуру, делали перевязки и регулярно спрашивали про стул.