Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны

Космонавтика проходила младенческий период, когда все познавалось на ощупь, методом проб и ошибок, непосредственно в космосе. Космические аппараты устанавливались на еще неотработанные ракеты-носители. Казалось, что многими пусками мы быстро достигнем цели, а скрупулезная наземная отработка потребует времени и средств, которых нам не дадут. И в самом деле, нас не ограничивали в средствах для заказа десятков ракет-носителей или изготовления десятков космических аппаратов. Но стоило запросить гораздо меньше миллионов на строительство лабораторий для термовакуумных, вибрационных, электромагнитных («безэховых») и для всякого рода других испытаний или на приобретение специальных стендов и измерительных приборов, как мы наталкивались на стену непонимания.

Двигателисты Глушко, Исаев, Конопатов давно поняли, что обеспечить надежную работу двигательных установок в полете можно только после многочисленных экспериментов, сотен огневых стендовых испытаний на различных режимах с тщательным анализом результатов каждого. Несмотря на это, аварии по вине двигателей в полете время от времени появлялись. Они происходили не по вине конструктора, который что-то упустил при испытаниях, а большей частью в результате технологических недостатков производства, появляющихся уже после всей многомесячной отработки.

Экспериментальные двигатели, как правило, испытывались на стендах задолго до изготовления первых штатных. Экспериментальные установки для отработки систем космических аппаратов, если и изготавливались, то с таким опозданием, что возникало искушение отправить аппарат на полигон, а может быть, даже запустить в космос, не дожидаясь результатов наземной отработки.

Время работы по жестким нормативам и многоступенчатым программам обеспечения надежности еще не наступило. Потребовались пять-семь лет не только на создание лабораторно-экспериментальных баз, но и на перестройку сознания всего инженерного корпуса.

28 ноября, еще не отдышавшись от трех венерианских пусков, Государственная комиссия на полигоне обсуждала вопрос о пуске Е-6. Начали с ближайшей даты — 30 ноября. Всем так хотелось поскорее из холодных и ветреных казахстанских степей улететь в еще теплый Крым либо домой. Но, как ни уплотняли график, по сроку сдвинулись на 3 декабря. Перед этим пуском на полигон вылетели Королев и Келдыш.

Для традиционной встречи на аэродром выехали я, Шабаров, Кириллов и Самохин. С последним я должен познакомить читателя особо.

Михаил Иванович Самохин — генерал-полковник авиации, Герой Советского Союза, кавалер многих боевых орденов. Уйдя в отставку с действительной военной службы по возрасту, он принял предложение Королева стать заместителем начальника ОКБ-1. Масштабы организационных проблем на полигоне в связи со строительством сборочного завода для H1 резко возрастали. Огромная нагрузка ложилась на наш воздушный транспорт. Нужен был сильный организатор для руководства хозяйственной деятельностью экспедиций промышленности, автотранспортом и нашим авиационным отрядом, который разрастался так бурно, что Внуковский аэропорт вынужден был отвести ему отдельную площадь, назвав ее «Внуково-3».

Снова должен отметить, что Королев не ошибся в выборе руководителя для очень хлопотливой сферы деятельности.

Бывший «донской казак» и кавалерист Самохин после гражданской войны не демобилизовался, а поступил в школу морских летчиков. В авиации он преуспел больше, чем в кавалерии. Вместе со строительством «первого в мире пролетарского военно-воздушного флота» Самохин продвигался по ступенькам военной службы. Рядовой летчик, затем командир эскадрильи, командир авиационного полка, он в начале Великой Отечественной войны уже командовал авиацией Балтийского флота, участвовал в обороне Ленинграда и закончил войну под Кенигсбергом.

Последней должностью Самохина был ответственный пост заместителя командующего Войсками ПВО страны. В то время первым заместителем командующего Войсками ПВО страны был легендарный летчик генерал-полковник Байдуков.

Когда я рассказал Самохину, что с Байдуковым познакомился еще в 1936 году, в бытность его летчиком-испытателем на 22-м заводе, он ко мне очень расположился. Вскоре, выпив «на брудершафт», мы с ним перешли на «ты».

Энергии и желания оказывать нам всяческую помощь, пользуясь высоким генеральским чином и связями в Министерстве обороны, Самохину было не занимать. Он быстро познакомился со всеми главными и ведущими специалистами. Обладая общительным характером, незаурядными организаторскими способностями, неисчерпаемым запасом остросюжетных рассказов из истории своей военной службы, Самохин завоевал всеобщие симпатии. Вскоре его присутствие на полигоне для решения массы организационных, хозяйственных, транспортных и бытовых проблем стало совершенно необходимым.