Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны

У нас хранится пронзительный своими подробностями рассказ Нины Ивановны Королевой. Все долгие и мучительные неизвестностью часы операции она сидела рядом с операционной. Многое видела, слышала…

Из документов, непосредственно относящихся к трагическому событию, кроме своих записей-воспоминаний, Нина Ивановна передала в музей больничный лист Сергея Павловича (о его пребывании в больнице с 5-го по 14-е января 1966 года), где указан предварительный диагноз «полип прямой кишки», и свидетельство о смерти, в котором диагноз такой же, как и заключительный в больничном листе, «лейкомиосаркома». Но тогда почему наши медицинские светила позволили своему великому пациенту умереть от паралича сердца? Ведь, согласно медицинскому заключению, опубликованному 16 января во всех центральных газетах, «… смерть наступила от сердечной недостаточности (острая ишемия миокарда)»!!!»

Только 16 января в 6 часов утра московского времени Левитан зачитал по радио правительственное сообщение о смерти академика Королева.

Все утренние газеты вышли с некрологом, в котором я не нашел никаких изменений после окончательных согласований вечером 14 января у Сербина.

Подписи под некрологом начинались с Брежнева, далее шли все члены Политбюро, — секретари ЦК, маршалы, Келдыш, министры военно-промышленного комплекса. Последними стояли подписи Тюлина, секретаря Московского обкома Конотопа и академиков Миллионщикова, Благонравова и Седова.

После некролога было помещено сообщение правительственной комиссии по организации похорон. Объявлялось, что гроб с телом С.П. Королева будет установлен в Колонном зале Дома союзов. Для прощания с покойным открыт доступ 17 января 1966 года с 12 часов дня до 8 часов вечера.

Похороны состоятся 18 января в 13 часов на Красной площади.

Несмотря па четко отлаженный аппаратом управления делами Совета Министров и комендатурой Кремля механизм и до мелочей продуманные и ранее проверенные ритуальные процедуры похорон высочайшего разряда, потребовалась помощь нашего предприятия. Директор Турков организовал рабочую бригаду для траурного оформления Колонного зала. Фотолаборатория размножала портреты Королева для прессы. Надо было изготовить специальные портреты для гроба и урны.

С той же удачной фотографии, что была опубликована в газетах, художники за сутки нарисовали огромный портрет. В ночь на 16 января он был укреплен на фасаде Дома союзов. Готовились списки почетного караула. Мобилизовали весь наличный и привлекали со стороны дополнительный автотранспорт, чтобы перебрасывать людей из Калининграда к Дому союзов.

Каждый комплекс ОКБ, производства и организации Калининграда заказывали свои венки из живых цветов, опустошая ближайшие цветоводства.

Но главным событием 16 января для нас явились неожиданные выборы нового главного конструктора.

Мы, все его заместители, были подавлены внезапностью произошедшего. Казалось, что само обсуждение вопроса о новом главном, пока Королев еще не похоронен, — это кощунство. К тому же все давно смирились с установившимся порядком назначения на столь высокий пост. Обычно процедура назначения была многоступенчатой. Министр общего машиностроения, переговорив по телефону с сотрудниками аппарата ЦК, получив указание от Устинова и поговорив с самыми близкими заместителями, должен был подготовить формальное предложение по кандидатуре. Это предложение должно быть рассмотрено секретариатом ЦК КПСС. Решение секретариата утверждается на Политбюро. После выхода постановления Политбюро министр должен выпустить приказ о назначении нового главного конструктора и начальника ОКБ-1. На все должно быть затрачено 4-5 дней.

Но прилетевший из Миасса Виктор Макеев взял инициативу в свои руки. Собрав всех заместителей Королева, он заявил, что не следует терять ни одного дня и ждать, пока нам навяжут кого-либо сверху. Мы должны сами распорядиться своей судьбой. Говоря о необходимости немедленных действий, Макеев излучал такую активную убежденность, что все собравшиеся с ним согласились. По каким-то причинам в начатом обсуждении не участвовал Мишин.

Я предложил Макееву самому дать согласие на эту должность, при условии, что мы все немедленно обратимся с коллективным письмом в ЦК КПСС. Но Макеев от этой высокой чести отказался категорически. Он заявил, что дела в Миассе наконец-то налажены, работа по созданию ракетных комплексов для подводных лодок его захватила и он ее не бросит. Началось строительство атомных подводных лодок, на которых будет не 3, а 16 ракет. Разве можно бросать такую работу?

После короткой заминки я и Бушуев предложили кандидатуру Мишина. Против выступил Сергей Крюков. Он мотивировал тем, что Мишин слишком нетерпим к людям, занимающим отличные от него позиции в технике. Главный конструктор обязан терпеливо выслушать всех до принятия решения по принципиальным вопросам. Мишин слушать никого не захочет и всегда будет поступать по-своему. Мишин не сможет, по мнению Крюкова, руководить Советом главных.