Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны

Бушуев, Цыбин и Рязанов, выслушав мои предложения, усомнились в том, что Королев с ними согласится. Надо серьезно переделывать аппарат. Неизбежен перерыв в пусках года на полтора. Раушенбах пришел на совет вместе с Башкиным и Скотниковым. Им предлагалось взять на себя разработку бортовой системы управления, заменив на Е-6 системы Пилюгина и Морачевского. Все трое дружно назвали срок два года до следующего пуска и при условии, что не будет никаких других новых работ. Богуславский и Пиковский, которых я тоже пригласил на обсуждение, высказались, что сейчас переделывать радиосистему ради унификации с 2MB — это потеря накопленного по Луне опыта. Оба были против моей идеи еще и потому, что переносить управление полетом к Луне из Симферополя в Евпаторию нереально. Я сдался и объявил, что к Королеву с этим предложением не пойду.

Этот случай вспомнился мне как пример ошибки в кажущихся на первый взгляд разумных требованиях унификации космических объектов.

Предстояла серия скандальных заседаний аварийной комиссии, на которых скрещивались шпаги Пилюгина и Иосифьяна по поводу виновности ПТ-500 в последней аварии Е-6.

Не упустил случая посыпать соли на открытые «лунные раны» и Алексей Федорович Богомолов. Он предложил полную замену радиосистемы Богуславского разработкой своего ОКБ МЭИ, в том числе высотомер и лунную вертикаль. Я посоветовал ему переключить энергию на пилотируемый лунный посадочный аппарат проекта Л3. Это предложение я высказал, намекая на недавний разнос, который Королев учинил Богомолову на полигоне перед пуском.

Алексей Федорович, не оценив обстановку, обратился к Королеву с предложением своих услуг по радиосистеме для лунной программы, намекнув, что гарантирует надежное прохождение команд. В это время Кириллову доложили об отказе богомоловского прибора контроля траектории. Кириллов подошел к Королеву и Богомолову с предложением объявить задержку дня смены прибора. Королев завелся и закричал на Богомолова: «Чтобы я тебя больше здесь не видел!»

После пуска было уже не до этого, а с Богомолова, по общим оценкам, — «как с гуся вода». На очередном заседании моей аварийной комиссии резко выступил полковник Евгений Панченко. Он заявил, что пока система управления в таком виде, Е-6 запускать нельзя. Из пяти пусков четыре аварийных по вине системы управления! Из пяти основных приборов управления на последнем объекте два заменили в последние дни на технической позиции перед пуском!

На 12 мая намечалась попытка провести сеанс астрокоррекции 3МВ. «Венера» продолжала терять драгоценный азот из приборного отсека. Вентилятор уже не обдувал приборы, температура угрожающе росла. Чтобы быть «поближе к Венере», я с небольшой группой разработчиков вылетел в Евпаторию.

Крым в начале мая великолепен. Ковры из красных маков стелятся вдоль дороги из Саки до самого НИП-16. Воздух напоен пьянящими ароматами, и нет желания входить в прокуренные комнаты служебных помещений, громко именуемых «центром управления».

Работа оказалась невероятно тяжелой. Помногу раз повторяли команды на закладку уставок для астрокоррекции. Выбирали щадящие режимы с целью спасти смертельно раненную межпланетную станцию. Первая коррекция прошла, но с ошибками. АМС летел явно мимо Венеры. Каждый день мы начинали с разработки программы выдачи команд серией из нескольких комбинаций.

Наконец 14 мая на дальности свыше 13 000 000 км удалось запустить КДУ. Такое впечатление у всех, что наконец-то астрокоррекция прошла! Но телеметрия не дает успокоения. Двигатель работал на 20 секунд меньше расчетного времени.

Не теряем надежды. Решаем повторить сеанс астрокоррекции. Повтор получился!

Баллистический центр НИИ-4 сообщил, что последний импульс составил 53 м/с. Это явный недобор. Предварительно промах по расчету — не менее 100 000 км! Опять получился «Зонд», а не «вымпел на Венере».

Ходарев и Малахов пытаются всех убедить, что уход несущей частоты передатчика — явный признак перегрева бортовых приборов. Шуруй подтверждает:

— Горячие аккумуляторы не принимают заряда. Стоит только включить передатчики — сразу проходит выключение по защите от «U минимум». Низкое напряжение!

Сообщая по ВЧ подробности Королеву о последних попытках реанимации «Венеры», я сказал:

— Мы — как терапевты у постели тяжелораненого. Нужен хирург, чтобы заделать дырку в корпусе. Наш больной погибает от высокой температуры.

Королев ответил:

— Я уже обещал Туркову заварить его технологам все дырки за качество. Пусть остынет, сделаем еще одну попытку коррекции 30 мая, а ты срочно возвращайся.

После возвращения из Крыма Королев принял меня так, будто я бездельничал и блаженствовал на курорте.