Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны

Ведущий конструктор «Зенита» Борис Рублев получил заверения, что через две недели после нашего приземления во «Внукове» он получит от каждого перечень работ, которые обязательно надо провести до следующего пуска по каждой системе. Когда все хорошо подумали и потрудились, оказалось, что таких «работ», «доработок» и «мероприятий» набралось на целых три месяца.

После проведения в конце марта итогового заседания технического руководства и Госкомиссии было принято решение о втором пуске «Зенита-2» не позднее 25 апреля «по готовности».

В середине апреля все «зенитчики» снова собрались на полигоне. Апрель на полигоне — чудесный по погоде и счастливый по событиям месяц. Вспоминали 12 апреля прошлого года — теперь объявленное Днем космонавтики.

Все шло на этот раз, несмотря на слет высокого начальства, довольно спокойно, пока мы не уткнулись в «банно-прачечный комбинат». Химикаты для проявочно-закрепительного фотопроцесса «Байкала» должны были быть доставлены из Ленинграда перед самой последней штатной заправкой аппаратуры. К назначенному сроку в самолете, который прибыл в нужный день и час, обнаружили только накладные, подтверждающие, что фотохимикаты были в Москве, получены из Ленинграда и отправлены на аэродром «Внуково-1». Разбирательство показало, что ящик с химикатами был погружен в автомашину, идущую во «Внуково-1». Но на территории завода № 88 машина заехала еще в один цех, где догружалась. При догрузке ящик с химикатами помешал, его временно сняли и забыли положить обратно. А накладные прилетели вовремя. С помощью ВВС Королев организовал скоростной «спецрейс» для «Байкала», и ящик прилетел с суточным опозданием. По такому случаю было роздано выговоров больше, чем за всю историю «Зенитов».

Второй пуск «Зенита-2» состоялся 26 апреля 1962 года. Трехсуточный полет второго «Зенита-2» не афишировался. Однако именно этот ИСЗ, объявленный как «Космос-4», в действительности открыл эру важнейшей космической деятельности — эффективной стратегической разведки и многоцелевого изучения планеты Земля. После проявления первых снимков генерал Костин пригласил Королева в лабораторию ГРУ ГШ, где проходила обработка и дешифровка снимков. Королев был доволен и тут же договорился, чтобы для «воодушевления» Черток, Цыбин и Осташев тоже могли полюбоваться «пейзажами Америки», доставленными нашим «Космосом-4».

По секрету СП нам сообщил, что снимки уже демонстрировались Хрущеву, который высказал пожелание, чтобы космических разведчиков было побольше и следили бы «за нашими недругами» подольше.

Воздавая должное восторгам руководства, мы отмечали и свои промахи. По вине системы ориентации и нестыковке с программой фотоаппараты иногда снимали небо. Были у них и простые сбои в механике. Фототелевизионная информация «Байкала» не шла ни в какое сравнение с качеством изображений на пленке, проявленной после возвращения на Землю.

Операторы в ГРУ, сканируя пленку электронным пятном, уверяли, что, по их оценке, разрешающая способность аппарата с фокусом 1 метр достигает 5-7 метров. А нам была задана разрешающая способность 10 метров. Перекрыли требование в два раза. Еще трудно было отличить грузовой автомобиль от железнодорожного вагона, но лиха беда начало.

Следующий «Зенит-2», он же «Космос-7», вышел на четырехсуточный цикл 28 июля 1962 года. Теперь уже был опыт. Были опробованы различные режимы фотографирования — малыми сериями и протяженными трассами, при различных освещенности и положении Солнца.

ГРУ ГШ обращалось непосредственно к Королеву, доказывая необходимость увеличения частоты пусков «Зенита-2» и устранения замеченных недостатков. Генерал Костин на одной из очередных Госкомиссий при обсуждении программы летных испытаний после удачного полета «Космоса-7» сказал, что, хотя текущая программа называется «летно-конструкторскими испытаниями», на самом деле мы при каждом пуске получаем разведывательный материал, имеющий исключительную ценность для обороноспособности страны. Мы уверяли генерала и его специалистов, что можем сделать вместе со своими смежниками все гораздо лучше, если выпустить еще одно постановление. Но он был человеком рассудительным, благодарил за усилия по модернизации и просил быстрее готовить и пускать то, что есть.

Когда мы сами указывали на недостатки в аппаратуре и системах, требующие существенных доработок, военные нас успокаивали.

За один четырехсуточный полет по программе «летных испытаний» мы получали фотографии районов общей площадью 10 миллионов квадратных километров при разрешающей способности в среднем не хуже 10 метров. Вся площадь США 9,36 миллионов квадратных километров. Мы уже имели реальные средства для того, чтобы держать Америку под контролем. Правда, из-за облачности и не всегда удачно выбранного времени съемки у нас пока случались досадные потери информации. Но тем более надо было увеличить частоту пусков.