Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны

Начальником 9-го отдела был назначен Феоктистов, а 29-го — Рязанов. Тихонравов получил должность заместителя Главного конструктора, и ему подчинялся 9-й отдел. Из авиационной промышленности в это время вернулся к нам Павел Цыбин. Его Королев назначил также своим заместителем и подчинил ему 29-й отдел. Над Тихонравовым и Цыбиным, несмотря на их высокие должности, был поставлен Константин Бушуев — заместитель по космическим проектам. У этой проектной троицы, Бушуев — Тихонравов — Цыбин, я никогда не наблюдал разногласий, антагонизма, соперничества или каких-либо притязаний на приоритеты. Основные споры разгорались при распределении хороших молодых специалистов, которые уже успели себя проявить. Все трое отличались такой интеллигентностью и воспитанностью, что другие заместители соглашались с Воскресенским, который как-то сказал:

— В их присутствии, как при дамах, нельзя себе позволить употреблять сильные выражения.

Когда Королев, несмотря на загрузку 29-го отдела, потребовал от Рязанова начать работы по спутнику связи, тот решил оторвать для этого несколько человек от работ по любимому «Зениту», а затем при необходимости усиливать это направление за счет новых молодых специалистов.

Работы по спутнику связи были поручены 27-летнему Вячеславу Дудникову. Он уже имел двухлетний опыт по компоновкам «Зенитов», считался очень «шустрым», изобретательным и самостоятельным проектантом. Дудников набрал небольшую группу еще более молодых ребят, еще не понимавших, что «так делать нельзя, потому что так никто никогда не делал».

Во многом идейный приоритет при начале разработки проекта надо отдать команде молодых проектантов — Славе Дудникову, Володе Осипову, Толе Буянову, Борису Королеву, Виктору Стецюре и другим членам проектного коллектива, в котором средний возраст едва дотягивал до 26 лет.

Для запуска на стационарную орбиту мы могли рассчитывать пока только на четырехступенчатую ракету-носитель 8К78. В 1961 году нам представлялось, что за два года, которые потребуются для создания спутника, этот носитель на запусках по Луне, Венере и Марсу будет хорошо отработан.

За расчеты по выбору орбиты принялись молодые баллистики: Михаил Флорианский, будущий космонавт Георгий Гречко, Евгений Макаров — и другие баллистики, подведомственные обстрелянным «корифеям» Святославу Лаврову и Рефату Аппазову.

Руководство расчетно-теоретической деятельностью баллистиков еще со времен 1947 года в отделе №3 НИИ-88 Королев возложил на Василия Мишина. Мишину удалось создать очень сильный коллектив, который умел быстро оценивать наиболее оптимальные траектории ракет и орбиты космических аппаратов. Трудно объяснить, каким образом до появления ЭВМ молодым баллистикам удавалось за дни, а иногда и часы просчитывать несколько альтернативных вариантов.

Сами «корифеи» — баллистики были по горло заняты другими программами, срыв сроков которых запросто грозил высылкой «по шпалам» из Тюратама в Москву.

Удивительным образом работа по «Молнии-1» была по всей многозвеньевой структуре подхвачена «снизу» без строгих директивных графиков и приказов «сверху».

Исследования начались с геостационарной орбиты.

Расчеты баллистиков показали, что наша четырехступенчатая ракета-носитель 8К78, которая выводит почти тонну к Венере, не способна вывести на «геостационар» более 100 кг полезного груза. И все из-за необходимости совмещения орбиты с экваториальной плоскостью! Такой маленький спутник не могли себе представить даже самые отчаянные из молодых энтузиастов. Отказавшись от требования стационарности, проектанты с баллистиками начали просчитывать, что получается с длительностью сеансов связи для нашей протяженной территории при периодах обращения последовательно 4, 6, 8 и, наконец, 12 часов. Совместной мозговой атакой пришли к идее использования высокоэллиптической орбиты. При наклонении 65 градусов, что определялось местом старта с нашего полигона, апогей орбиты имел высоту 40 000 км над северным полушарием, а перигей — 400 км над южным. Такая орбита обеспечивала длительность непрерывной видимости со спутника Москвы и Владивостока в течение 8-9 часов.

Самым замечательным было то, что на такую орбиту можно было вывести спутник массой 1600 кг.

Мы сразу получали самый большой, а следовательно, и самый мощный спутник связи в мире! Американские проекты спутников связи к тому времени не выходили за 300 кг. Мы могли располагать большой площадью солнечных батарей, не экономить на массе буферных аккумуляторов, иметь хороший запас рабочего тела для многократных коррекций орбиты. Ресурс спутника за счет резервирования можно было обещать многомесячным, а может быть и годовым, и, наконец, можно разрешить радистам делать ретранслятор такой мощности, чтобы на Земле не требовалось строить огромных антенн для приема телевизионной информации.