Ракеты и люди

Друзья по учебе переживали мои неприятности чуть ли не сильнее меня самого. Чувство локтя и взаимовыручка в нашей вечерней студенческой среде были в то время сильно развиты. Самый старший из нашего потока Лев Мачерет, по студенческому прозвищу Бамбула, которое он получил за солидность и полноту, кстати, будущий главный инженер кабельного завода, заявил, что он знает, как меня выручить.

«Бамбула приходит на помощь Бумбе, – объявил Мачерет.– А помогать мне будет Сынок». В отместку за прозвище Бамбула он обзывал меня Бумбой. Сынком мы прозвали самого молодого среди нас, великовозрастных студентов, Гермогена Поспелова, техника Московского электрозавода. Сынок блестяще учился и много лет спустя стал академиком – ученым с мировым именем по проблемам искусственного интеллекта.

На следующей встрече Бамбула и Сынок сказали мне, что я ни в коем случае не должен идти к директору Дудкину: «Иди в партком к Голубцовой, мы ей все объяснили».

Студентка Голубцова появилась впервые на нашем потоке только на третьем курсе. Мы, естественно, вначале удивились, почему женщине, явно старше нашего среднего возраста на пять-шесть лет, потребовалось учиться вместе с такими работягами. Внешне очень сдержанная, всегда скромно, но со строгим вкусом одетая Голубцова с самого начала пользовалась в нашей студенческой среде уважительным вниманием. По нашему студенческому заключению, женщина с такими данными вполне может играть в кино роль директрисы завода, которая разоблачает вредителя – главного инженера. Всезнающая секретарша деканата намекнула, что это сотрудница аппарата ЦК и чтобы мы в ее присутствии не вытворяли никаких глупостей. Но внешне строгая Голубцова не раз вынуждена была обращаться за помощью сокурсников. У нас установились хорошие товарищеские отношения, включая обмен конспектами, шпаргалками, с обычной для студентов взаимовыручкой.

Неожиданно самый информированный в нашей компании Теодор Орлович, по прозвищу Тодя, а в будущем главный конструктор ОКБ кабельной промышленности, под страшным секретом сообщил узкому кругу товарищей, что Голубцова – это девичья фамилия, а на самом деле она Маленкова – жена того самого Маленкова, который… «сами понимаете».

Мы возгордились, что нашу студенческую компанию разделяет такая выдающаяся женщина, но вскоре привыкли к этому, поскольку она вела себя с нами на равных, вечером после занятий уезжала на общественном транспорте и оценки ей ставили вполне объективные. Мы решили, что надо радоваться, что у известного всей стране товарища Маленкова хорошая жена, которая в ближайшие три года станет хорошим инженером-электриком.

Теперь оказалось, что пока я трудился на поприще трансполярных перелетов и спасательных экспедиций, в институте выбрали новый состав партийного комитета и секретарем стала студентка нашего потока Голубцова. В те годы секретарь парткома высшего учебного заведения мог обладать властью не меньше директора. Во всяком случае, исключить из института члена партии без согласия парткома было невозможно. И, наоборот, партком мог потребовать исключения неугодного студента за какие-либо политические грехи. В этом случае директор не сопротивлялся.

Следуя совету Бамбулы и Сынка, я пошел к новому секретарю парткома.

Голубцова не стала читать мне нравоучений, а просто спросила, в какой срок я способен погасить задолженность. И тут я вместо простого ответа протянул ей письмо, подписанное Туполевым.

Теперь, вспоминая этот эпизод, думаю, что тогда хотел придать своей персоне большую весомость. Пусть новый секретарь парткома убедится, что я не какой-то там ленивый студент. Сам Туполев за меня хлопочет!

Но эффект оказался неожиданным. Доброжелательная улыбка исчезла. Голубцова нахмурилась, подошла к стоявшему в углу сейфу, положила туда письмо, как секретный документ, заперла сейф. Обернувшись ко мне, тихо сказала:

– О Туполеве забудь. Он арестован. О письме не вздумай никому рассказывать. А если до декабря не сдашь экзамены, то пеняй на себя.

После такого предупреждения я несколько дней подряд удирал с работы в уютную читальню Парка культуры и отдыха. До ноября мои долги были погашены. На заводе я получил выговор за задержку выпуска очередной документации.

Вскоре слухи о врагах народа в авиационной промышленности и заговоре, который возглавлял сам Туполев, получили широкое распространение. Товарищи в институте напрямую спрашивали:

– Что там у вас случилось в авиационной промышленности?

Моя причастность к трансполярным перелетам была известна, и Бамбула – любитель острых шуток – успокаивал:

– Если тебя не взяли вместе с Туполевым, то просто по разгильдяйству. Теперь уже ошибку исправлять не станут и поэтому не заводи хвостов, чтобы случайно не наступили на них.

Бамбула и Тодя организовали отдельную группу кабельной специальности, уговорили Голубцову перейти на последнем пятом курсе в эту группу, и, таким образом, она окончила институт, получив диплом инженера-электрика по специальности «кабельная техника».