Рандеву

Я простояла под душем почти час. Дрожащими руками растирала тело губкой, намыливала, несколько раз смывала пену. Осторожно терла ушибленные места. Стояла с открытым ртом, ловя струи воды.

Начало пятого. Пора забирать детей из школы. Я не могла здесь больше оставаться. Нужно заставить себя вытереться, одеться, выйти на улицу, сделать вид, будто ничего не случилось. Выбросить блузку, чтобы никто ничего не заметил.

Но я стояла под душем до тех пор, пока не опустел бойлер и сверху не потекла холодная вода. Я беззвучно плакала, потому что знала, что Петер выполнит свою угрозу. Если Эрик не вложит деньги, Вандам вернется. Он начнет с того места, где остановился, доведет дело до конца, а потом все расскажет Эрику, покажет ему ту фотографию. Петер сядет за решетку, но разрушит мою семью. Он все может разрушить. Все. Но если Эрик даст ему деньги, мы обанкротимся и останемся нищими. Будем жить где-нибудь в караване. Я продолжала судорожно всхлипывать. Слез больше не было.

— Съезжу в магазин, — сказала я. — Когда вернусь, приготовлю что-нибудь вкусненькое.

Эрик посмотрел на меня с удивлением.

— Может быть, поедем все вместе? Отметим первый вечер отпуска? Давай пойдем в ресторан!

Бастиан посмотрел на отца с надеждой.

— Да, в МакДо!

— Никакого Макдоналдса, — услышала я ответ Эрика. — Мы пойдем в настоящий ресторан.

— Фу… — разочарованно выдохнул Бастиан. — Скукотища.

Я откашлялась. Горло саднило до сих пор.

— Честно говоря, мне не хочется в ресторан.

Эрик поднял брови.

— Почему не хочется?

— Такое впечатление, что я заболеваю. И смертельно устала.

— Давай я возьму детей и съезжу в магазин? А ты посидишь дома.

— Нет, я и так целый день верчусь здесь. Хочу немного развеяться… Одна.

Я не смогла посмотреть Эрику в глаза.

— Что с тобой, Симона?

— Не обращай внимания, — ответила я. — Все пройдет… Ладно? Стресс. Эти… перемены.

Я прикусила губу.

— Купить что-нибудь необыкновенное?

Эрик покачал головой.

— Мне нет. Не покупай много. У нас больше нет едоков, пока.

— Я помню.

Слышу, как за спиной закрывается дверь камеры. Сажусь на кровать, смотрю на надписи на стене, потом на маленькое окошко. По стеклу стучат капли дождя. Вдалеке кто-то кричит и ругается.

Что я тут делаю? Что я вообще делаю во Франции? Это решение Эрика. Двое детей? Тоже решение Эрика. Все важные решения в моей жизни принимала не я. До того, как я вышла замуж за Эрика, этим занималась моя мать.

И даже выйдя замуж, в повседневной жизни я добросовестно следовала ее инструкциям. Эрик, как ни странно, оказался в точности тем мужчиной, которого она представляла рядом со мной в своих мечтах, вовсе не имея его в виду. А он почти идеально вписался в ту форму для отбора претендентов на мою руку и сердце, которую вылепила мать.

Она просто не понимала, что Эрик в то время находился в самом начале своей карьеры. Он прочно стоял на первых ступеньках служебной лестницы и стремился наверх, но мать этого не разглядела. Все, что она видела, это сережка в ухе и долг за учебу. Только за год до нашей свадьбы обстановка разрядилась. Я хорошо помню, что значило для меня ее одобрение.

После свадьбы мыслительная работа плавно перешла к Эрику. Он придумывал план, я выполняла. Он поворачивал налево или направо, я следовала за ним. Если он останавливался, замирала и я.

Если он изо всех сил устремлялся вперед, я бежала за ним, спотыкалась, пытаясь попасть в ногу. Чем было вызвано такое поведение? Слабостью характера? Малодушием? Не знаю. Измена с Мишелем стала моим первым самостоятельным действием. Я сделала это для себя, зная, что никто, действительно никто, не выдаст мне разрешения. И вот куда это меня завело.

50

Дверь открыл Мишель. На его лице было явное удивление. На диванчике перед телевизором сидел Брюно. Он выглядел виноватым, как ребенок, которого поймали за руку, которую он запустил в банку с вареньем. В комнате находилась девушка — сидела на кровати Мишеля. Лет восемнадцати, красивая, с длинными темными волосами, вызывающей зависть тонкой талией и упругой кожей.

— Все в порядке, — успокоил Мишель своего дружка. — Она привыкла к этому, голландка же…

И только тогда я поняла, о чем он. Брюно пересел, с извиняющейся улыбкой достал плоский пакетик белого цвета, который был спрятан между подушками и спинкой дивана, и сунул его в карман брюк.

Я посмотрела Мишелю в глаза. Зрачки не расширены.

— Зачем ты пришла? — раздраженно спросил он.

Очевидно, расклад изменился. Мне нельзя было здесь находиться, я не вписывалась в картинку. Мы уже попрощались, и вдруг пленка начинает отматываться назад.

— Мне нужно… Я хочу с тобой поговорить, — я снова посмотрела на Брюно. — Это важно.

Мишель коротко кивнул, и Брюно вышел из комнаты. Поравнявшись со мной, он хихикнул и подмигнул.

Девушка глянула на меня с откровенной ненавистью и последовала за ним. Я быстро проскользнула в комнату. Мишель запер дверь. Он продолжал мрачно смотреть на меня, потирая руки.

— Эрик узнал?

— Нет. Дело в Петере.

— А что такое с Петером?