Ранняя пташка

– Ты снова лжешь, – сказала Токката, – но я ума не приложу, почему. Ты говоришь, Бригитта была замужем за Уэбстером?

– Да, – подтвердил я, побагровев словно свекла.

Пока я, запинаясь, мямлил, отчаянно стараясь выпутаться из этой передряги, Джонси достала личное дело Бригитты.

– Если они и были женаты, – сказала она, – это нигде не зафиксировано, что, возможно, указывает на то, что и Бригитта также состояла в «Кампании за истинный сон». Должно быть, этот Уэбстер был крепким парнем, раз не выдал ее, а Хук наверняка изрядно потрудился над тем, чтобы превратить его в лунатика.

– Хук – просто чудовище, – согласилась Токката. – Никто из тех, кого я только знала, не мог устоять от продолжительного натиска в Пространстве сна.

Я рассудил, что также знаю это, через общую память, которую делил с Уэбстером: Бригитта также принадлежала к «Истинному сну», и Уэбстер ее не выдал, а она, вместо того чтобы уносить ноги из сектора, осталась в этой убогой дыре на краю цивилизации, ежеминутно опасаясь разоблачения, в ожидании дальнейших инструкций, которые могли никогда не поступить, храня верность любимому делу.

Вероятно, рассчитывая на то, что это может пригодиться.

– Ну хорошо, – сказала Джонси, оборачиваясь к Токкате, – но как нам быть?

Пососав губу, Токката постучала пальцем по пришедшему факсу.

– Вероятно, копию этого отправили в службу безопасности «Гибер-теха», – сказала она, – однако, в отличие от нас, там не знают о связи Уэбстера с Бригиттой.

– Нужно проверить ее комнату, – предложила Джонси, – на тот случай, если там остались какие-либо инкриминирующие улики.

Смысл ее слов дошел до меня не сразу. Я вынужден был попросить Джонси повторить их еще раз.

– Я говорю, – недовольно произнесла та, – что нужно проверить комнату Бригитты. Возможно, там окажется что-нибудь любопытное.

Там окажется не просто что-нибудь любопытное. Там окажется Бригитта, в точности такая, какой я ее оставил: чистая, опрятная и накормленная, вне всякого сомнения, получившая прибежище.

– Кривой, ты имеешь что-нибудь против?

Я постарался изобразить человека, который не будет в ближайшее время уничтожен в профессиональном, юридическом и социальном плане.

– Я? Абсолютно ничего.

– Я никак не могу определить, что ты собой представляешь, – сказала Токката, пристально разглядывая меня, склонив голову набок. – Почти все Послушники, которые к нам приходят, или бывшие военные, выгоревшие на службе, смотрящие куда-то далеко в пустоту, или простодушные идиоты, полные восторженного энтузиазма, или жалкие неудачники, которые могли бы написать себе на лбу «Убейте меня прямо сейчас». Ты не относишься ни к одной из этих категорий. Но я не могу понять, то ли ты умный, выдающий себя за тупицу, то ли тупица, выдающий себя за умного, то ли просто случайно попал в Зиму и теперь бредешь без определенных мыслей и целей.

– Я могу проголосовать за третий вариант? – спросил я, стремясь разрядить обстановку.

– Но твердо известно одно, – добавила Токката, не обращая на меня внимания. – С тебя глаз нельзя спускать.

– А, – сказал я; мой единственный план – удрать, как только ко мне повернутся спиной, правда, детали пока что еще не были проработаны, – оказался разбит вдребезги. – Можно задать один вопрос?

– Вопрос? – удивилась Токката. – Разумеется – точнее, нет. Молчи и делай, что говорят, иначе я осуществлю свою угрозу насчет вырывания языка. Не надейся, что я забыла.

Меньше чем через минуту я в усиливающийся снегопад вез Джонси в «Сиддонс». Токката предпочла остаться в Консульстве. Надвигающийся буран сгустил сумерки, и сердитый мрак неба лишь кое-где разрывался желтовато-оранжевым светом фонарей. Я находился в пятнадцати минутах от ареста, и никакие разговоры не снимут с меня обвинения, которые неизбежно последуют.

– После стольких лет вместе, – заговорила Джонси, наконец найдя, что сказать, когда мы проезжали мимо чугунных ворот музея, – ты мог бы посвятить меня в свои тайны. Это только доказывает, что даже когда ты уверен в том, что знаешь человека, на самом деле ты его совершенно не знаешь.

– Можно хотя бы на время отдохнуть от всех этих выдуманных историй? – спросил я.

– Даже не надейся. Во-первых, единственный путь через Зиму – это последовательность, а во‐вторых, я не пойду на попятную из долгого и счастливого воображаемого союза только потому, что дорога стала ухабистой.

Налетел порыв шквального ветра, и Снегоход содрогнулся до самого маленького своего винтика. Я непроизвольно прикрыл дроссельные заслонки, уменьшая скорость до черепашьей, и увеличил частоту работы щеток стеклоочистителя.

– Мерзкая погода, – пробормотал я, стараясь отвлечь мысли от приближающегося разоблачения Бригитты. – Настоящий буран.

– Никакой это не буран, – возразила Джонси, – а просто кристаллизованная вода и небольшой ветер. Вот когда открываешь дверь и понимаешь, что, если выйти на улицу, тебя будет ждать неминуемая смерть, это буран.

Мы медленно продвигались вперед, погода непрерывно ухудшалась, и когда мы наконец добрались до «Сиддонс», видимость упала меньше чем до десяти ярдов.

– А вот это уже буран?