Ранние формы религии

Итак, истоки аграрных культов кроются, видимо, в примитивных чисто магических обрядах плодородия, какие описаны хотя бы у папуасов и меланезийцев. В них порой присутствует сексуально-эротический элемент, как бы повышающий действие оплодотворитель-ной силы обряда; но здесь еще не заметно элемента олицетворения. У других народов можно, однако, обнаружить и зарождение олицетворенных образов: анимистические представления о духах, а позже — божествах-покровителях плодородия полей, садов. Многочисленные факты этого рода собраны в том же огромном труде Фрэзера. Там приведены, между прочим, примеры, на которых можно видеть как бы переход от чисто магических обрядов плодородия к представлениям об олицетворенных силах-духах плодородия и растительности.

Таковы некоторые обряды и поверья народов Индонезии и Индокитая, связанные с «душой риса» или «матерью риса». Совершая магические по существу обряды плодородия при посадке риса, сопровождая установленными обрядами уборку риса, земледельцы этих стран обращаются с зерном и колосьями риса, как с живым существом. Например, минангкабау отбирают перед посевом риса лучшие зерна, сажают их с почетом на лучший участок, — эти зерна и будут «матерью риса», к которой обращаются с особой молитвой-заклинанием. При сборе риса опять-таки отбирают заранее отделенные лучшие колосья, их срезают особо, оказывают им почет: это опять та же «мать риса».

У индейцев Северной Америки кукуруза и другие культурные растения обычно олицетворялись в виде «маисовой матери», «нашей жизни», «трех сестер» и др.

Олицетворенные образы духов хлебного поля хорошо известны и в народных поверьях и земледельческих обычаях европейских крестьян. Они прекрасно изучены Вильгельмом Мангардтом в его классических работах: «Roggenwolf und Roggenhund» (1865), «Die Korndämonen» (1868), «Wald-und Feldkulte» (1874–1877). В них он проследил разнообразные формы олицетворения хлеба— «Korndämonen» — зоо- и антропоморфные: ржаная собака, ржаной волк, хлебная девушка, ржаной человек, пшеничный человек, хлебная мать, и т. д. и т. п.

Этим «демонам плодородия» приписывал большое значение В. Вундт. Он подразделял их на «внутренних демонов плодородия» (в почве, в самом растении, в плоде) и «внешних демонов плодородия» (духи воздуха, дождя, погоды, солнца и других сил природы, влияющих на урожай)[466]. Им уделил большое внимание Фрэзер в своей не раз мною упоминавшейся «Золотой ветви». Он вполне правильно связал с этими олицетворениями духа растительности древний широко распространенный миф об умирающем и воскресающем боге. Вполне правдоподобно предположение Фрэзера[467]

, что в основе древневосточных культов этих страждущих и воскресающих богов — Осириса, Таммуза, Адониса, фракийско-греческого Диониса и других — лежал архаический ритуал умерщвления человеческой жертвы с целью передать производительную силу человека полям и садам, и что названные боги, как и их мифологические собратья у современных отсталых народов, суть лишь различные олицетворения земледельческих процессов и самих хлебных растений. Этот элемент влился и в образ Иисуса Христа — образ сложный, но несомненно в значительной мере скопированный с древневосточных богов плодородия.

Вся эта чрезвычайно важная область верований и обрядов хорошо изучена в этнографической и исторической литературе. Нас здесь интересует пока только одна сторона вопроса: древнейшие истоки этих олицетворений растительности, те истоки, которые уходят в эпоху доклассового общества и коренятся в первобытных земледельческих и вообще промысловых обрядах.

Конечно, нельзя забывать, что не только образ Иисуса Христа, но и сравнительно более простые образы упомянутых выше восточных и античных богов — Осирис, Адонис, Дионис и другие все же весьма сложны по своему происхождению, и что в них элемент олицетворения растительности, так сказать «земледельческий» элемент, составляет лишь какую-то часть: в одних случаях большую, в других менее значительную. Конкретный анализ каждого отдельного персонажа из политеистических пантеонов должен обнаружить его составные элементы и определить их удельный вес.

В христианстве, если рассматривать эту религию в целом, «земледельческий» компонент занимает сравнительно скромное место: ведь религия эта ориентирована в основном на потусторонний мир, на снискание посмертного «спасения души». Но быт и верования народа внесли сюда существенную поправку; и для европейского крестьянина подчас важнее из церковных обрядов не те, которые имеют отношение к загробному блаженству, а те, которые, по его верованию, помогут вырастить хороший урожай: благословение семян в церкви, молебен о дожде, крестный ход против засухи или градобития и пр.