Ранний плод - горький плод

Хосе яростно топчет свежую, нежную траву, где цветут маргаритки, зарождаются, прячась в тени, первые фиалки. Он не видит ничего: ни этой новой красоты, ни ласкового солнечного сияния весны. Он не чувствует ничего, кроме отчаяния, злобы и детского негодования. Сознает ли он, что делает? Что собирается сделать? Понимает ли, как чудовищно обвинение, которое он сейчас предъявит? Об этом он не думает. Он видел, захватил врасплох, он хлопнул дверью с проклятиями и, взревев как зверь, помчался прочь точно сумасшедший.

Жильбер занят поливкой: он устанавливает плетеные заслонки между канавками, направляя воду в поле и на луг, когда к нему подбегает Хосе, вырывает из рук плетенку и швыряет ее через лужайку. Он стоит перед Жильбером, задыхающийся, бледный от ярости, с дрожащими губами, плачет, заикается, грозит кому-то, неистово жестикулируя, и яростно топчет землю, что у него всегда признак отчаяния.

— Что с тобой? Что с тобой, Хосе? — спрашивает Жильбер. Он берет мальчика за плечо, трясет его. — Говори!.. Ну, говори же!

Беспокойство Жильбера все возрастает, но Хосе, задыхаясь, не может выговорить ни слова. Что случилось? Где? В Бастиде? С кем? С Клоди? С Франсиной? С Матильдой? С теми пятерыми, которых они прячут? Перед Жильбером мелькают лица, ему страшно: по-видимому, произошло что-то серьезное, сейчас ведь все серьезно. Он готов избить Хосе, лишь бы тот, наконец, заговорил.

— El Claudico... — лепечет Хосе, — el Claudico... — Затем кричит: — El Claudico и tia Франсина!.. Los dos[14]!..

— Ну и что же? — Жильбер чувствует, как у него пересыхает в горле и все тело холодеет, а лицо пылает, будто вся кровь прилила к голове. Франсина... Франсина... Что-то серьезное случилось с Франсиной и с Жоржем... — Говори, идиот! Ну говори же!

— Они любовники! — вопит Хосе. — Я застал их! Они в кабинете, иди и убей их. Убей их!

Жильбер застыл, словно вдруг превратился в мраморную глыбу. Так вот оно что… до него только сейчас дошло, что он подозревал это и раньше, в глубине души что-то настораживало его, не доходя до сознания. Крошечная ранка, которой он не чувствовал, сейчас вдруг открылась с невыносимой болью. Жильбер не может сдвинуться с места, он озирается вокруг, как будто находится в незнакомом месте. Конечно, что-то изменилось, раз он стал другим человеком, человеком, которого обманывает жена, который только что потерял все, во что верил, — нет больше ни искренности, ни преданности, ни любви Франсины. Взаимное доверие, привычка полагаться друг на друга, все, что связывает супругов, — все это исчезло. Жильбер смотрит на плетенку, подбирает ее и устанавливает в оросительной канаве, чтобы полить поле под фуражом. Сразу сказывается вся дневная усталость: болят руки, плечи, стучит в висках.

Потом он направляется к Бастиде. Дорога бесконечна, тяжелые, налитые усталостью ноги еле шагают. Позади бежит Хосе, ворчит, глубоко вдавливая ноги в землю, разбивает засохшую в рытвинах грязь.

— Они знают, что ты их видел? — спрашивает Жильбер.

— Еще бы не знают!.. Я им крикнул, что пойду за тобой и что ты их убьешь!