Раса хищников

Небольшой плюсик поставил Помяновский только Квасьневскому[277], который пытался что-то предпринять на восточном направлении и получил в ответ оскорбления со стороны российской проправительственной прессы. Кажется, в «Ньюсуике» я, в свою очередь, прочитал интервью с Ричардом Пайпсом

[278], который заявил, что в польско-российских отношениях не наступает улучшения, и с этим ничего нельзя поделать. Я не был бы таким фаталистом. Мне кажется, что начать следовало бы с поисков путей достижения энергетической независимости от России. Сейчас благодаря Ющенко может появиться доступ к каспийской нефти через Броды. С норвежским вариантом дела обстоят сложнее, потому что, во-первых, скважины в Северном море быстро приходят в негодность, а во-вторых, кажется, нельзя допускать пересечения нефтепроводов на дне моря, а газопровод из Норвегии как раз должен был бы пересечься с тем, который планирует построить Путин.

Помяновский прав: это даже нельзя назвать пренебрежительным невниманием к проблеме, это просто полное отсутствие каких-либо идей, касающихся политики по отношению к нашим восточным соседям. Конечно, был порыв солидарности с Украиной — я боюсь, что это был всего лишь порыв. Мой друг, профессор психиатрии, уже давно покойный Эугениуш Бжезицкий, причислил поляков к скиртотомическому типу, от греческого skirteo — прыгаю. В переводе на польский это означает мгновенно вспыхивающее, но быстротечное увлечение. Не так ли обстояли дела с всеобщей одержимостью «Солидарностью»[279]

и распадом того же движения несколько лет спустя?

Один писатель из Неполомиц прислал мне двухсотстраничную, напечатанную на машинке работу, в которой он перечисляет преследующие Польшу несчастья, критикуя и левых, и правых. Не хватает только вывода — что весь этот сор следовало бы вымести железной метлой. Но где же взять такую метлу? Одним из самых слабых мест исторического материализма было утверждение, что выдающиеся личности не оказывают влияния на ход истории. Это неверно — взять хотя бы Пилсудского[280]. Сейчас же нет ни таких личностей, ни программ.

Я, впрочем, не слишком удивляюсь этому, наблюдая за предвыборной борьбой в Германии между Ангелой Меркель (ХДС) и Эдмундом Штойбером[281] (ХСС — Христианско-социальный союз), с одной стороны, и канцлером Шредером[282]

и так называемыми новыми левыми — с другой. Когда-то партия, перед тем как стартовать на выборах, оглашала свою предвыборную программу. В наши дни на смену этому пришли оскорбления и перебранки. Госпожа Меркель перепутала термин «брутто» с термином «нетто», и сразу же разразился большой скандал. А когда Штойбер заявил, что баварцы не могут допустить, чтобы судьбу выборов решали носители пролетарской ментальности из Восточной Германии, рейтинги левых в восточных землях сразу же подскочили.

Вернусь на секунду к блестящей статье Помяновского. Он верно подметил, что Роман Гертых[283] ведет себя довольно странно — величает себя представителем польских интересов на востоке, особенно в Белоруссии, хотя в то же время его люди в Брюсселе голосуют так, словно получили инструкции из Кремля. Это какая-то политическая шизофрения. Хотя больше шансов на выборах имеет Анджей Леппер[284], о котором Мариуш Урбанек прекрасно написал в последнем номере «Одры», что воображает себе Леппера в белой сермяге, красных шароварах и в цилиндре, купленным за евро.

Мне вдруг вспомнились предвоенные времена, когда во Франции один за другим терпели крах кабинеты министров, но хозяйственно-экономическая машина была в такой степени зависима от того, кто стоял у власти, что продолжала работать без сбоев. И мне в голову пришла шальная мысль, что было бы не худо, если б не было никаких партий, никаких правителей, а осталась только машина польской экономики, тем более что в этой области я наблюдаю неслыханную активность. Конечно, и на солнце бывают пятна; наряду с небольшими фирмами у нас есть и супермаркеты, которые мне представляются огромными насосами, выкачивающими прибыль из страны, — такими, как, например, издательские концерны вроде «Акселя Шпрингера» или «Бертельсманна»[285].