Расческа для Лысого

Поворачиваю голову. Смотрю на себя в зеркальный шкаф напротив. А прикольно. Мы полностью одетые. Голубое на черном. Кааайф…

– Давай, хочу тебя, давай уже… – Миша не в силах ждать, кладет руки на бедра, скрытые платьем. И татуированные ладони на нежной ткани смотрятся горячо. Я поворачиваюсь к нему, ловлю жадный взгляд, подчиняющий. Умоляющий. И двигаюсь, легко и плавно, вверх-вниз… Не сильно, раскачиваюсь, ловлю амплитуду, которая нравится нам обоим. А он смотрит, смотрит, смотрит на меня, и взгляд у него такой, словно я и в самом деле богиня греческая. С Олимпа сошла. И видно, что хочет, чтоб сильнее двигалась, потому что нравится ему жесткость, и мне нравится, но не торопит.

И я не тороплюсь. Кайфую по полной. От его взгляда, от его рук, от члена в себе, от нашего вида в зеркале. Это заводит, это толкает за грань, когда уже перестаю понимать, что делаю, когда срываюсь и кончаю, с громким стоном, кусая губы и дрожа. А потом меня возвращают в реальность, смотрят и жестко вколачиваются снизу. Ловя уже свое удовольствие. И смотреть на то, как кончает мой будущий муж – это отдельный вид кайфа.

– Слышь, малех, откуда ты это платье отрыла? Да еще и с такой прической… – хрипит Миша, не спеша выходить из меня, и не разрешая подняться. – Это же охереть, че такое… Ты видела, как на тебя смотрят?

– Ты чего выдумываешь? – удивляюсь я, машинально поправляя прическу. Капюшон слетел. Успел-таки разворошить своими лапами, гад. – Я похожа на кита!

– Ты похожа на сладкую булку. Тебя охота сожрать. Почему ты раньше такое платье не носила?

– Не люблю длинное… Погоди… То есть ты считаешь, что Носорог и Батя там…

– Да, бл*… Даже думать на эту тему не хочу!

– Иванов! Ты – параноик! – фыркаю я и поднимаюсь. – Я в ванную. И раздеваюсь. Я так поняла, жениться мы сегодня не будем?

– Да конечно! – рычит он, приводя себя в порядок и сверля меня напряжённым взглядом, – еще как будем! Не отвертишься!

– Так опоздали уже?

– Подождут!

Я только хмыкаю, захожу в ванную и какое-то время смотрю на себя в зеркало. Да, видок, конечно… Как будто долго и со вкусом трахали. И, в принципе, так и есть. Пусть недолго, но качественно.

Малявка неопознанного пола опять пинается в животе, намекая, чтоб поторапливалась.

– И ты туда же, – укоряю я ее, подкрашиваю губы и смотрю на себя в зеркало оценивающе. Чертова кукла. Потом припоминаю черный взгляд будущего мужа и улыбаюсь.

И пусть. Раз ему нравится.

Глава 37

Миша

– Слушай. А какого хера мы поехали этой дорогой? Лерку укачивает!

– Не пыли, малех. Ее не укачивает. Она просто уснула.

– Да конечно, тебе-то виднее! Ты же образцовый папаша!

– А вот сейчас обидно было, малех…

– Ничего обидного! Ты ее сегодня даже на руки не взял!

– Да я ее всю ночь укачивал! И она на меня четыре раза срыгнула и два раза обделалась, как раз, когда я памперс менял! Я – отец года, бл*!

– Нехер при ребенке материться!

– Малех, не выводи, а… Дорога только началась, а ты уже мне плешь проела…

– И вот интересно, чем же это я тебе плешь проела?…

Я только отворачиваюсь, смотрю в зеркало заднего вида на детскую розовенькую люльку, которая просто охренительно вписывается в брутальный интерьер салона лексуса. И не могу глаз оторвать. Хорошо, что дорога ровная.

Моя дочь. Там моя дочь. Черт, уже два месяца прошло, я все никак не привыкну. Не осознаю.

У меня есть дочь. У меня есть жена. Эй, Миха, а жизнь-то налаживается, а?

Кто бы мог подумать, что так случится?

Я вспоминаю, как первый раз увидел Ленку, в випе, неумело, но охерительно зажигательно танцующую приват. Длинные волосы русалочьи, глаза хитрые, губки пухлые… Кто ж знал?

Воспоминания несутся дальше.

Ленка у стены, зажатая отморозками. Но нихрена не боящаяся. Наоборот, еще и хамящая в лицо придуркам. Бешеная ведьмочка.

Ленка на озере. Идет от машины только в одной куртке, и с бутылкой коллекционного коньяка. Пьет на ходу, коньяк льется на грудь. Соски остро торчат. Лунный свет придает волшебства, морока.

Ленка у моих ног, с членом во рту. Сука, так сладко!!!

Ленка в фейерверке из горящих бабок. Стоит и смотрит. Ведьма. Потом разворачивается и идет прочь. А я глаз не могу оторвать.

Ленка в отражении зеркал на потолке в доме полкана. Тонкое тело, запрокинутая в стоне голова.

У шеста в ночном клубе. Блестящая птичка, недосягаемая.

В подъезде. Жар, теснота, тяжесть, невозможный кайф…

В свадебном платье. Голубом, с высокой талией. Золото и бирюза. Животик. Кукла!

На родильном столе. Наша дочь у нее на груди. И ее глаза. В них отголоски боли. И радость. Невозможная радость.

Я понимаю, что это – вся моя жизнь, все то, ради чего вообще стоит жить.

За время присутствия в моей жизни этой бешеной стервочки, у меня накопилось такое количество моментов, которые реально можно назвать самыми лучшими, сколько за всю прежнюю, вообще-то охренительно насыщенную событиями жизнь не наберется.

Ленка – вообще не сахарок. Она вредная, язвительная и вздорная. Но она дарит мне каждый новый день моей новой жизни. Только она. И я не променяю ни одну секунду этой новой жизни ни на что другое.

И ради этого можно потерпеть ее закидоны.