Расчудесный Хуливуд

– Да ты что, думаешь, я помню? За что-то. В магазине меня поймали. Или возле машины. Что-нибудь такое. Судить меня должны были через неделю, самое позднее, через десять дней. А продержали двадцать восемь. Судья подхватил простуду. Что-то в этом роде.

– И никто не освободил тебя под залог?

– А кому бы это пришло в голову? У меня никого такого нет. Однажды меня навестил сотрудник Социальной службы. Я чуть ли не на коленях просил, чтобы он добился моего освобождения. Для начала я сказал ему, что, по-вашему, мне делать среди всех этих мужиков? Там сидели мужики по пятьдесят, по шестьдесят, может, и по семьдесят. И многие из них были ни в чем не виноваты, точь-в-точь как я. И место им было не в тюрьме, а в больнице. Самые настоящие психи, ты понимаешь, о чем я?

– Полегче, – сказал Хоган. – Смотри не надорвись.

– Я хочу сказать, они называли меня красавчиком и сыночком и гладили по жопе при каждом удобном случае. Я рассказал обо всем сотруднику Социальной службы и попросил перевести меня куда-нибудь, где я буду сидеть со сверстниками, а не с такими стариками. Мне ведь было всего двенадцать, ну, может, тринадцать.

И настоящие педерасты там были тоже. Полным-полно. Трахались всю ночь, отсасывали друг у дружки, перешептывались. Один подкрался ко мне со своей штуковиной в руке. Сам карлик, а штуковина здоровенная. Прямо как у коня. Я сказал сотруднику, что меня туда нарочно упрятали, потому что у тех мужиков не было баб, а тут откуда ни возьмись мальчонка с мягкой попкой. Мне все время приходилось отваживать их. Однажды ко мне начал приставать даже охранник – и я сказал об этом сотруднику Социальной службы.

– И он что-нибудь сделал?

– Ушел и пропал навеки. Я его только раз в жизни и видел.

– Ну, и что произошло потом?

– А что, по-твоему, могло произойти? Спать-то мне надо, верно? Не могу же я отваживать их круглые сутки? Двадцать восемь дней я провел в этой злоебучей тюрьме и только потом меня выпустили с испытательным сроком.

– Блядство какое, – сказал Хоган. – А впрочем, ну и что? Ты ведь защищался, верно? Держу пари, они тебя даже баловали. А потом, худо-бедно, ты вышел оттуда живым.

– Поэтому ты и подставляешь зад каждому? – спросил Котлета. – Чтобы выйти отсюда живым?

Хоган пристально посмотрел на него.

– А что такого, есть-то мне надо? И потом, я соглашаюсь далеко не на все. Зря ты так думаешь.

Котлета снова раскрыл книгу.

– Как только можно вечно читать одно и то же, – возмутился Хоган.

– А с чего ты взял, что я читаю одно и то же?

– С тех самых пор, как мы с тобой познакомились, ты одну эту книгу и читаешь.

– Сам не знаешь, что за чушь плетешь! Хоган схватился за книгу, однако Котлета не выпустил ее из рук. Хоган вскочил на ноги и потянул на себя книгу.

– Не трогай, сукин сын!

Котлета тоже попытался встать на ноги.

– Отпусти книгу, или порвется, – предостерег Хоган.

Котлета отпустил книгу, на глаза ему навернулись слезы ярости. Хоган, отвернувшись от него, принялся рассматривать фотографии на центральной вклейке.

– Отдай! Отдай!

По щекам у Котлеты побежали слезы.

– Боже ты мой, и такая херня тебя интересует?

Ты заболел или как? Фотографии голых баб, изрезанных на куски! У одной и головы нет! Ну и ну! – В голосе Хогана слышалось отвращение, однако он по-прежнему пролистывал иллюстрации. – А это тот мудак, который все это вытворил? Ну и страшилище!

Котлета, издав еще один вопль, бросился на Хогана. Верзила никак не ожидал такого нападения со стороны того, кто был и меньше, и мельче; он потерял равновесие и упал. Напрягшись, он попытался стряхнуть с себя Котлету, но не тут-то было: тот отчаянно царапался и кусался. Наконец, вслед за Котлетой, заорал и Хоган. Со стороны могло показаться, будто кипит шумная схватка, в которой принимают участие не меньше полудюжины человек. Меж тем это всего лишь возились двое подростков.

Хогану удалось, извернувшись, стряхнуть с себя Котлету. Он было засмеялся, но у него ничего не вышло. Внезапно он осознал, что драка идет не на жизнь, а на смерть.

Он вновь и вновь отпихивал от себя Котлету, а тот вновь и вновь нападал на него, пена выступила и запузырилась у него на губах подобно морскому прибою, в глазах горел безумный огонь.

О Господи, подумал Хоган, у Котлеты точно такие же глаза, как у того убийцы из книжки.

Он нанес удар ногой, который пришелся Котлете в солнечное сплетение. У того перехватило дух. Скорчившись, он покатился по узенькой дорожке возле самого края крыши.

Хоган кое-как поднялся на ноги. Подошел туда, где упала, окончательно развалившись при этом, книга. Вырванные и просто-напросто рассыпавшиеся страницы разметало ветром по всей крыше. Он принялся подбирать их – все, которые попались ему на глаза, – а подняв, вкладывал под мягкую обложку. При этом он старался соблюдать нумерацию страниц.

Котлета лежал на боку, скрючившись и держась обеими руками за живот. Он плакал.

Хоган подсел к нему.

– Погляди, вот твоя книга. Ради Бога, откуда мне было знать, что эта поганая книга так дорога тебе? Что ты полезешь из-за нее в драку? Ну, возьми же ее.

– Пошел на хер.