Раскол

— Почему не согласен? С этим я как раз согласен. Сейчас в науке вообще происходит нечто странное. Все кричат об открытости, а научные достижения пытаются скрыть даже от своих союзников. А последние сообщения, еще по линии «сети», о некоторых военных разработках американцев, особенно в области аэрокосмической техники, которые иногда просто противоречат известным законам физики? А этот скандал с английским математиком, который, работая в научном центре США, выступил на одном семинаре с открытым докладом, где подверг чисто научной критике некоторые разработки? Он ведь утверждал, что налицо полное противоречие между проводимыми в этом центре работами и общеизвестными закономерностями. Ведь тогда так и не удалось опровергнуть справедливость его выводов. Правда, потом он куда-то исчез, но это уже из другой оперы. Так что быть в целом не согласным с тобой я не могу, но в частности могу абсолютно твердо сказать, что мне не верится, будто наш уважаемый мэтр на старости лет занялся еще математикой и физикой.

— Здесь я с тобой не согласен. Во-первых, старик был из плеяды тех, кто, если надо, и китайский язык за ночь выучит. Кроме того, по части интеллекта ему многие академики могли позавидовать. Да что я говорю, ты же сам его лучше меня знаешь.

— Убедил, черт с тобой. У тебя такая нежная привязанность к мэтру, что скоро ты докажешь, что он вообще был ангелом с удостоверением генерала КГБ в кармане.

— Ангелом не ангелом, но человеком незаурядных способностей — это точно. И в силу этого скорее всего не был, а есть. Скажи, а как у нас обстояли дела с техническим аспектом всех этих прогнозов?

— Ты имеешь в виду американский подход?

— Хотя бы.

— Конечно, кое-что делалось, и говорят, далеко не хило, но что конкретно, сказать не могу. Никак не был с этим связан.

— Тогда извини, я сформулирую вопрос иначе. Среди этих аналитиков не было ли человека, который занимался этими вопросами, ну, скажем, с научной точки зрения?

— Точно не знаю, — после небольшой паузы нерешительно протянул Геннадий, — но, по-моему, Алексей Васильевич мне как-то говорил, что один из его подопечных пытается создать компьютерные программы на базе каких-то эмоциональных алгоритмов для тренировки подсознания, чтобы выработать навыки принятия решений при дефиците какой-то базы.

Медленно закончив длинную фразу, Геннадий глубоко вздохнул и потянулся к пачке сигарет. Видно было, что все это ему нелегко вспоминать.

— Послушай, ты случайно не помнишь, этот тип один работал или с кем-нибудь?

— А вот это я помню точно. Он работал с подростками, поскольку утверждал, что несформировавшийся мозг куда восприимчивее ко всей этой чертовщине, чем мозг взрослого человека, даже очень умного от природы.

— Речь шла просто о подростках?

— Нет, он почему-то предпочитал ущербных. Ну там, инвалидов в первую очередь, с чисто физическими недостатками или ребят, переживших какие-то эмоциональные потрясения.

— А почему?

— Считал, что пережитые страдания, комплексы неполноценности способствуют развитию и углублению эмоционального мира, отражением которого и являются все эти дьявольские алгоритмы. Ну, грубо говоря, подсознание лишь глубоко пережившего что-то человека способно перескакивать через какие-то непонятные ему детали, сохраняя интуитивное и потому наиболее ценное и полное восприятие общей сути процесса.

— Ты устал, вспоминая все это?

— А ты как думал? Еще пару таких вопросиков и меня снова потянет к водке.

— Ну хорошо, тогда последний. Ты что-нибудь знаешь об этом деятеле? Например как его найти?

— Ничего не знаю, кроме того, что это мужик.

— Ну и то хлеб.

Было что-то около одиннадцати вечера. Вагиф прошел на кухню и вернулся с медным кофейником, полным крепкого черного кофе. Геннадий, включив проигрыватель, слушал концерт Моцарта, откинувшись на спинку кресла и полузакрыв глаза. Когда музыка закончилась, Вагиф не спеша разлил кофе и, закурив сигарету, тихо спросил:

— Твои домашние в городе?

— Нет, недалеко от Москвы.

— Надо будет их сегодня оттуда вывезти.

— Но уже поздно!

— Если мы их не вывезем, может на самом деле оказаться поздно. Возможно, тебя и не трогали лишь потому, что ждали, не выйдет ли кто-нибудь из сотрудников Алексея Васильевича на тебя. Так что после моего прихода события могут развиваться весьма непредсказуемо.

— И куда мне их вывезти?

— Я предлагаю тебе вместе с ними выехать в Грозный. Там у меня есть друзья, они тебя встретят и все устроят наилучшим образом. Деньги я тебе дам, а попозже и сам приеду — когда здесь все успокоится.

— А такое возможно?

— Почему нет? Все когда-то имеет конец. Машина у тебя на ходу?

— Да. Во всяком случае, когда я ею пользовался в последний раз, она вела себя ничего.

— Собери самые необходимые вещи для жены и девочек, захвати все ценные вещи и деньги, которые есть в доме. Не забудь взять документы.