Расколотое королевство

Комната Эллы – самая первая в длинном широком коридоре.

– Входите, – говорит она.

Я попадаю в спальню Барби: розовые стены, розовый ковер, розовая обивка, розовые гофрированные шторы. Это настоящая комната принцессы. При условии, что принцессе меньше десяти лет. И я бы никогда не подумала, что это ледяная блондинка настолько любит розовый.

– Папа занимался оформлением, – говорит мне Ист, хватая розовый стул и подсовывая его под меня.

– Ужас, да? – говорит Элла, забираясь на кровать. Она хлопает по покрывалу, жестом показывая Истону сесть рядом, но он остается стоять возле меня.

Его рука опускается мне на плечо. Он определился с выбором, и мне это не нравится. Элла его семья. Он не должен выбирать между нами.

Я встаю.

– Я не хочу сидеть, – говорю Исту и отхожу от него. Он, кажется, обиделся, но так будет правильнее.

Сложив руки на груди, я обращаюсь к Элле:

– Чего ты хотела?

– Я не хочу полагаться в этом на Каллума. Дело не в том, что я не доверяю ему, но давайте представим, что произойдет что-то, из-за чего парень Каллума не сможет сделать хорошую фотографию? Мы с тобой, – она показывает пальцем на меня и на себя, – единственные по-настоящему заинтересованные лица, поэтому нам следует заняться этим самим.

– Ладно.

– Нет, – произносит Истон одновременно со мной.

– Почему нет? – нахмурившись, я поворачиваюсь к нему.

– Ой, даже не знаю. Может, потому что это чертовски опасно?

– В Винвуде есть заросли деревьев, которые тянутся вдоль парковки, – говорит Элла. – Мы можем спрятаться там.

– Звучит неплохо. У тебя есть камера?

– Да…

– Элла, ты тоже ударилась головой? А ты, Харт? Я думал, ты потеряла память, но похоже, и разум тоже, – возмущается Истон. Он показывает пальцем на Эллу. – Твой отец не чурается огнестрельного оружия, – затем он тыкает пальцем в меня. – А твой, возможно, убил миссис Роки, чтобы заставить ее молчать. Мы уже знаем, насколько он жестокий тип, раз сломал тебе руку. Складываем два и два и получаем: держитесь от них подальше, черт вас дери!

Элла пристально смотрит на него, потом поворачивается ко мне.

– Да, у меня есть камера, но нет объектива для ночных съемок. Завтра утром заеду за ним в магазин.

– Отлично. У меня нет машины, но в трех кварталах от парка есть автобусная остановка, если ты не против немного прогуляться.

– Вы меня совсем не слышите?! – кричит Истон.

Мы с Эллой умолкаем.

– Вы можете быть потише? – ворчит голос из дверей. – Я, мать вашу, пытаюсь спать! Я только что выписался из больницы.

Мы разворачиваемся и видим в дверном проеме сонно моргающего Себастиана. Его темные волосы торчат в разные стороны, и на нем милая голубая сатиновая пижама с коричневыми обезьянками.

– Прости, – поднимаясь с кровати, говорит Элла.

Когда Себастиан замечает меня, то от удивления даже делает шаг назад.

– Какого черта ты здесь делаешь?

– Я, э-э-э… – я не знаю, что ответить, и поворачиваюсь к Истону за помощью. Мне сказать правду или Истон и Элла хотят сохранить все в тайне?

– Она здесь для того, чтобы помочь нам засадить Стива в тюрьму, – отвечает Истон. – И не ругайся, когда говоришь с Хартли.

– Я буду ругаться, когда, блин, захочу, – сердито отвечает его брат. – Особенно когда говорю с этой дрянью, которая чуть меня не убила.

– Себ, ты ведешь себя некрасиво, – говорит Элла. – Ты прекрасно знаешь, что это был несчастный случай.

– Как хочу, так и веду! Я ездил по этой дороге миллион раз, и авария случилась только тогда, когда появилась эта сучка!

Истон бросается вперед. Я хватаю его за руку.

Элла подбегает и встает между братьями.

– Прекратите! – строгим голосом говорит она, выталкивает Себастиана и бросает нам через плечо: – Идите спать.

На виске у Истона пульсирует жилка.

– Пойдем. – Он перехватывает мою руку, чтобы я не висла на нем.

Он выходит, идет по коридору, распахивает дверь и заталкивает меня внутрь. Входит сам, закрывает дверь за собой, но я успеваю услышать Себастиана.

– Поверить не могу, что ты позволила этой дряни спать в нашем доме!

Не знаю, что ответила ему Элла.

– Прости, – говорит Истон, шагает через комнату к двойным закрытым дверям и скрывается за ними.

– Не извиняйся. Твой брат имеет на это полное право. – Внутри прочно засела тревога: как мы с Истоном можем быть вместе, если его семья настроена против меня? Одиночество – невыносимое чувство, и я не хочу, чтобы Истону пришлось пережить его. Это ужасно, когда тебе не рады в собственном доме. В душе появляется мерзкое и унизительное ощущение, что тебя выбросили, как ненужную вещь. Дни рождения, на которые тебя не приглашают, игры, в которых тебя выбирают самой последней, – с каждым разом изоляция становится все сильнее. Ты словно стоишь посреди огромной пустыни и жаждешь хоть каплю… но не воды, а ласки, внимания, любви.

– Истон, думаю, мне лучше уйти.

Он возвращается, держа в руках одеяла.

– Я посплю на диване. Кровать в твоем распоряжении.

Я не двигаюсь.

– Ты меня слышал?