Расколотое королевство

Дом стоял меньше, чем в ста шагах вниз по широкой тропе, но сейчас мне казалось, что он находится намного дальше. Эрхембальд уже ждал нашего прибытия. Рядом с ним на табурете стоял открытый короб со всяческими лекарскими принадлежностями: оловянными ложками, костяными пестиками, плоскими стальными лопатками. Он махнул рукой в сторону кровати с соломенным матрасом у противоположной стены комнаты.

— Положите его туда, — сказал он.

Я стиснул зубы. Нам с Турольдом удалось дотащить безвольное тело конюха на другой конец комнаты и опустить на кровать. Эдда снова застонал, но на этот раз его голос звучал слабее, чем раньше.

— Прежде всего нужно удалить стрелу, — сказал Эрхембальд. — Вот, возьмите это.

Как я понял, он обращался ко мне и держал в руке плоскую склянку чуть шире ладони, наполненную какой-то прозрачной жидкостью.

Нахмурившись, я взял непонятное снадобье.

— Что это?

— Настойка паслена и мака на спирту, — ответил он, а потом подошел к полке на стене и достал костяную иглу с длинной нитью. — Смешайте одну часть этого средства с тремя частями вина. Кувшин и чаша на столе. — Он посмотрел на Турольда. — Принеси мне из короба щипцы и круглую деревянную палку.

Я сделал, как он просил, откупорил бутылочку и заполнил чашу прозрачной жидкостью на четверть объема, или около того, а затем добавил вино. На дне склянки осталось немного снадобья, но того, что в чаше, было вполне достаточно.

— Что дальше? — спросил я.

— Теперь перемешайте, — ответил Эрхембальд. — Потом он должен будет это выпить. Если повезет, напиток облегчит боль. А ты, — он снова кивнул Турольду и вручил ему свернутую в комок ткань, — подойди и встань здесь. Когда я скажу, ты должен будешь нажать на рану, чтобы остановить кровь.

Взяв одну из лопаточек из короба священника, я перемешивал смесь, пока она не приобрела однородный цвет, а потом подошел к кровати. Я опустился на колени рядом с Эддой и одной рукой прижал его голову к подушке, а другой поднес чашу к губам. Сначала он сопротивлялся и не хотел пить, но я заметил стоящего за дверью Роберта, и позвал его на помощь. Вдвоем нам удалось удерживать голову англичанина неподвижно и зажать ему нос. Сначала Эдда стиснул зубы, но потом ему понадобился глоток воздуха, так что когда он чуть-чуть приоткрыл рот, я уже был тут как тут наготове с чашей. Я влил часть смеси ему в горло, он закашлялся, но я просунул край чаши ему между зубов и придерживал челюсть, пока он не проглотил все до капли. Он задыхался и бормотал что-то, что вполне могло быть оскорблением, но я не отступал. Наконец его голова откинулась на подушку.

— Принесите еще вина, — сказал Эрхембальд, ни к кому персонально не обращаясь и закатывая рукава рясы. — лучше крепкого. Оно нам еще понадобится.

— Я об этом позабочусь, — предложил Роберт.

— И отгоните зевак, — попросил его священник. — Мне нужен свет, чтобы видеть, что я делаю.

Я посмотрел в сторону двери и увидел лица Понса и Серло, а так же любопытные физиономии крестьян, вытягивающих шею в попытке разглядеть, что происходит в домике священника. Все вместе они загораживали солнечный свет.

Эрхембальд осмотрел наконечник стрелы.

— Похоже, тут нет бородки. Это облегчает нашу задачу. — Он повернулся ко мне. — Держите его, не давайте шевелиться. Иначе операция займет больше времени. Дайте ему эту палку, пусть держит в зубах.

Он указал на деревяшку, которую Понс принес и положил на пол позади меня. Она вся была покрыта неглубокими отметками, оставленными зубами прежних пациентов.

— Держи крепче, — сказал я англичанину, помещая палку у него между челюстей.

Я услышал, как снаружи Роберт кричит на толпу, разгоняя всех по домам, и внезапно яркий солнечный свет залил комнату.

Всем своим весом я навалился на плечи Эдды, прижимая его к кровати, и внезапно встретился с его глазами. Взгляд, полный стальной решимости, к которому я так привык, куда-то исчез: вместо него я видел стоящие в единственном глазу слезы. Слезы катились по его израненной щеке, и хоть он пытался их сдержать, и я всем существом чувствовал его страх.

А потом началось. Сначала священник завел в рану две ложки с длинными ручками, которые он сомкнул вокруг наконечника, чтобы осторожно извлечь его. Эдда захрипел и стиснул зубами палку, но это была не самая трудная часть дела.

— Ткань, — сказал Эрхембальд, когда струйка свежей крови побежала по боку англичанина.

Пока Турольд в точности выполнял указание, священник вытащил наконечник, а затем осмотрел рану.

— Не вижу внутри осколков дерева и стали.

Он решительно взял из короба стальное шило, и я увидел, как Эдда закатил глаза. Эрхембальд сказал Турольду:

— Возьми эти щипцы. Когда я скажу, ты будешь стягивать ими плоть по обе стороны раны, пока я делаю отверстия. Держи крепко и не отпускай, пока я не прикажу. — Он повернулся ко мне. — Вы готовы? Он будет сопротивляться, но мне нужно, чтобы он не двигался.

— Я готов.