Расколотое королевство

Я проглотил комок в горле, зная, какое могущество приписывает священник этому маленькому кусочку кости, даже если я сам не мог заставить себя поверить в его подлинность. Он выглядел очень серьезным, что, как я знал, говорило о его решимости и несогласии поддаваться на уговоры.

— Спасибо, — сказал я, завязывая на шее кожаный шнурок. — Я буду беречь его и привезу домой в целости и сохранности.

Он кивнул и после того, как запер сундучок, мы вышли в рассвет, где в последний раз простились на пороге церкви.

— Храни вас Бог, отец, — сказал я.

— И вас, — сказал он мне вслед. — Бог с вами, Танкред.

Я оглянулся и попытался улыбнуться, но на сердце у меня было тревожно, и с этим я оставил его.

* * *

Когда я вернулся в зал, небо уже полнилось утренним светом. Люди Роберта свернули лагерь, который накануне разбили во дворе и на лугу за домом, скатали одеяла и готовились к походу, в то время как мои рыцари седлали в конюшне лошадей. Каждый из нас отправлялся в поход с двумя лошадьми. У нас были сильные боевые кони, подготовленные и для ближнего боя и для конной атаки; а также надежные и выносливые животные, которые повезут наши мешки, палатки, запасную одежду и оружие, провизию и котелки для приготовления пищи.

Я позволил двум помощникам конюха — Снокку и его брату Снеббу — позаботиться о моей кобыле, а сам надел поддоспешник, натянул кольчугу, застегнул пряжки и завязал шнурки, которыми крепились на бедрах кольчужные шоссы. Мои дорожные сумки уже были упакованы и ждали, когда их привяжут к седлу. Оба мальчика должны были ехать с нами, ведь нам нужен был кто-то, чтобы заботиться о животных, следить, чтобы они были накормлены и ухожены, а так же чистить кольчуги и точить клинки. Ни один из них не сказал ни слова. Возможно, они почувствовали мое настроение, а может, были поглощены собственными мыслями. В конце концов, сегодня они, как я и, покидали свой дом.

Мой боевой конь Найтфекс был уже оседлан. Как мне объяснил хозяин табуна, у которого я купил его, это имя переводилось как «Ночная грива» и вполне ему подходило, потому что шкура животного и его грива были черны, как смоль; единственной светлой отметиной была белая звездочка между глаз. Горячий и отважный, он был со мной уже больше года. Скоро он получит шанс показать себя во всей красе.

Вскоре я заметил Леофрун, глядящую на меня с порога зала. В одно мгновение позабыв о лошадях, я подбежал к ней. Она обвила меня руками и, рыдая, уткнулась лицом в плечо.

Я прижал ее к себе, зная, что это последняя возможность попрощаться с моей женщиной.

— Ты знаешь, что я остался бы, если б мог.

— Понимаю, — ответила она тихим голосом. — Как долго тебя не будет?

— Не знаю, — сказал я. — Это может занять несколько недель или месяцев, в зависимости от того, как много валлийцев выступит против нас.

— Вернувшись, ты уже сможешь взять на руки маленького сына.

— Я с нетерпением жду этого дня, — ответил я, нежно улыбнувшись и положив руку на ее живот.

Конечно, один Бог ведал, был ли там мальчик или девочка. Она надеялась на девочку, а я хотел сына, которого в один прекрасный день начну учить верховой езде, военному искусству и радостям охоты.

— Я хотела бы поехать с тобой, — сказала Леофрун.

— Нет, только не ты, — сказал я и тихо рассмеялся. — Если бы ты когда-нибудь видела армию на марше, то знала бы, что это слишком опасное место для женщины. Ожидание битвы распаляет мужчин, вызывает их на ссоры, и они не останавливаются даже перед убийством, чтобы получить то, что может утолить их желание. Если бы ты ехала со мной, у меня не было бы ни минуты спокойной, потому что пришлось бы постоянно отгонять от тебя наглых соперников. Тебе бы там не понравилось.

Она покраснела и даже смогла улыбнуться сквозь слезы.

— Я бы не испугалась, — сказала она. — Я вынесла бы все тяготы, только чтобы остаться с тобой.

Даже если бы она была достаточно здорова, чтобы ехать со мной, я бы не допустил этого. Я слишком хорошо помнил, что случилось, когда я в последний раз взял с собой женщину в поход, и был полон решимости не допустить, чтобы то же самое произошло со мной дважды. Я бы не рискнул потерять Леофрун, как я потерял Освинн.

— Но я бы боялся, — возразил я. — Поверь мне, для тебя будет безопаснее остаться здесь.

Она понимала, что я прав, хотя и не желала этого признать. Леофрун склонила голову, слезу потекли по ее щекам, и я снова прижал ее к себе, поглаживая прядь волос, упавшую ей на щеку, чувствуя ее тепло, вдыхая ее запах, упиваясь ее красотой и молодостью, чтобы не забыть их в течение следующих недель.

Мне хотелось бы не размыкать объятий до конца жизни, но меня ждали, и я вынужден был наконец снять ее руки с моих плеч. Последовал прощальный поцелуй, прежде чем Снокк подвел ко мне Найтфекса, и я поднялся в седло.

— Я буду молиться о твоей безопасности утром и вечером, — сказала Леофрун.

— А я о твоей.

К нам подъехал Роберт. В каждой руке он держал по копью, украшенному флажком. Один был окрашен в черный и золотой цвета, а на другом, которое он передал мне, был вышит черный ястреб на белом поле.