Расколотое небо

Но стоило Рите обратиться к старику с вопросами, и недовольство его как рукой сняло. Оказывается, он много лет был главным устроителем этих праздников и, как бывший мастер-каменщик, лучше любого другого знал историю города. А вот теперь, когда торжество устраивали без его помощи, он страдал, ощущая бесполезность своей старости. Он то и дело прерывал свои исторические экскурсы, подстегивая возгласами участников процессии, задыхающихся от жары в пышных нарядах графов, бургомистров, строителей и разрушителей города. Группы солеваров и рудокопов шли пешком — не то что представители современной химии, которых вместе с их лабораториями везли на грузовиках.

Вот прошествовал и папаша Ян, родоначальник гимнастики, в парике и костюме той эпохи, краснолицый и несколько грузноватый для своей роли.

— Браво, Генрих! — крикнул ему каменщик.

Фигура эта ничего общего с историей города не имела, но старик сам из чисто спортивного энтузиазма ввел ее много лет назад в праздничную церемонию.

— В здоровом теле здоровый дух!

Солнце припекало как современников, так и тех, кто изображал бывший поработителей и бывших порабощенных, праведных и неправедных. В заключение с флагами и песнями прошли пионеры в синих галстуках. Но это уже не интересовало старика.

Он настойчиво приглашал Риту и Манфреда отведать пирога с вишнями, который его приветливая супруга протянула из окна.

— Знатный пирог, — причмокивая, сказал он, — такой нынче не часто найдешь.

После того как прошла процессия, толпа — особенно дети и молодежь — хлынула на ярмарочную лужайку за городом. Рита была не в силах противостоять соблазну. С наслаждением вдыхала она воздух ярмарки, насыщенный пылью и разными запахами, незнакомыми, приторными и острыми. Она заставила Манфреда проехаться с ней по пещерам ужасов и призналась, что всем другим предпочитает дешевые сласти.

Он купил ей сахарных петушков, мятных пряников и несколько лотерейных билетов.

Они явно попали в полосу удачи, но это их не удивило. Первый билет выиграл огромного плюшевого кота, потом ‘посыпались тарелки, миски и даже кофейник, расписанный букетиками незабудок. Раскрасневшись от удовольствия, Рита собирала выигрыши и тотчас дарила их детям, сгрудившимся вокруг удачливых игреков. Не веря своему счастью, а может, не доверяя щедрости Риты, они мгновенно исчезали со своими сокровищами.

Только совсем маленькая девочка осталась ни с чем. Счастье изменило Манфреду. Из глаз ее вот-вот готовы были хлынуть слезы. Не без труда удалось им выяснить, что ребенку хочется воздушный шарик. Красный воздушный шарик. Пришлось изрядно потолкаться, прежде чем они отыскали продавца шаров. Рита поглядела вслед ребенку.

— А знаешь, — сказала она, — в жизни все уравновешивается. Однажды моя тетя отказала в шарике другому ребенку. Из-за меня. В таком же красном шарике. Тетя привезла мне его из города. В автобусе какой-то ребенок попросил; «У меня еще никогда не было шарика». Но тетя не отдала шар. Что ты на это скажешь? Мне до сих пор хочется плакать, когда я вспоминаю этот случай.

И верно, у нее на глаза навернулись слезы. Манфренд при всех обнял ее.

— Ты у меня белая ворона, — сказал он. — И важнее всего, чтобы ты сама этого не понимала.

— Чего не понимаю я, понимаешь ты, возразила она.

14

Незадолго до того, как спустились сумерки, они еще раз прошлись по улицам города, утомленные и молчаливые. Они довольствовались теперь неоконченной фразой, пожатием руки. Рите доставила радость темно-красная бумажная роза, которую Манфред выиграл для нее в тире. В надвигающихся сумерках цветок полыхал красным огоньком.

Перед открытым, украшенным лампионами кафе, Манфред неожиданно остановился.

— Ну конечно же, — сказал он. — Конечно. Теперь я вспомнил, откуда я его знаю.

Рита проследила за его взглядом и увидела у одного из столиков Эрнста Вендланда, беседующего с каким-то молодым человеком.

— Откуда? — удивилась Рита. — Откуда ты его знаешь?

— Постой-ка, — сказал Манфред. Он пытался вспомнить, восстановить ход каких-то событий и не мог сразу решить, радоваться или огорчаться этой встрече, связанной с давней историей.

— Ладно, — сказал он наконец. — Подойдем к ним.

Но подошел он не к Эрнсту Вендланду, а к его спутнику, черноволосому юноше. Тот поднял глаза, когда Манфред заговорил с ним, поперхнулся и несколько секунд был в явном замешательстве. На его лице Рита заметила то же выражение неуверенности, какое было только что у Манфреда: приятна ему эта встреча или неприятна? Видно, незнакомец пришел к тому же решению: все будет зависеть от собеседника. Он вскочил, пожал руку Манфреду и обернулся к Эрнсту Вендланду.

— Ты, верно, его видел тогда? Помнишь?

— Правильно, — ответил Вендланд, которому не пришлось преодолевать замешательство. — Я даже помню где.

— Я тоже, — вежливо сказал Манфред.

— И я, — подтвердил юноша, решивший, кажется, придать этой встрече дружеский характер.