Расколотые небеса

Князь Харбинский отключился, и Александр облегченно спрятал аппарат в карман. Слово императорского родственника значило многое. Особенно если учесть, что Романовы состояли в близком родстве с Глюксбургами,[23] а Дания – верный союзник России по антибританскому блоку. Лишь бы только князь успел дернуть за нужную струнку, пока неизвестная субмарина не миновала Зунд.

– Все в порядке, господа, – бодро сказал он, входя в кают-компанию. – Будем надеяться, что датчане пойдут нам навстречу. А пока, Леонид Андреевич, – обратился он к капитану первого ранга Исидорову, – прошу вас распорядиться, чтобы наша эскадра следовала к границе российских и шведских вод в районе Виндавы.[24] Там будем дожидаться результата…

* * *

Капитан Скотт и его по-прежнему безымянный «пассажир» уныло сидели перед монитором, демонстрирующим, что после ряда попыток пленник восьмого отсека все-таки смог вывернуть предохранительную втулку, заменяющую в походном положении взрыватель торпеды. Теперь вся тысяча фунтов мощной взрывчатки (да еще помноженная на два, поскольку вторая торпеда сдетонирует в любом случае) была в его полном распоряжении. Словно показывая, как он может ей воспользоваться, русский поднес пистолет к зияющему в полированном корпусе отверстию и, улыбнувшись прямо в камеру, сказал: «Пух!» В этот момент обоих наблюдателей прошиб холодный пот: нажми он на спусковой крючок по-настоящему – лодку разорвало бы пополам в то же мгновение. И выплыть на поверхность вряд ли кому-нибудь удалось бы…

– Черт побери, – выругался Скотт, опершись подбородком на руки. – Как ему это удалось? Мои комендоры, чтобы извлечь эту штуковину, применяют целый ряд инструментов. Обученные специалисты, заметьте, и добрых полдесятка разных ключей, отверток… А этот справился почти голыми руками! И готов поставить сто гиней – видел торпеду в первый раз в жизни!

– Можете ставить хоть тысячу. Это русский, мистер Скотт, – радуясь неизвестно чему, ответил «пассажир». – А русские – они такие. Когда я учился в разведцентре, мне пришлось прочесть книгу одного русского писателя. Лещова, кажется… Так там, представляете себе, главный герой прибил подковы на ноги обычной блохе!

– Зачем ему это понадобилось? – брюзгливо спросил командир подлодки, наблюдая за тем, как русский, видимо маясь от безделья, расправляется уже со второй торпедой, причем гораздо быстрее, чем с первой. В качестве подручных средств этот самородок от оружейного дела использовал пистолет, свернутый с него глушитель, отломанный от стены поручень и собственный ботинок. Выбор инструментов поражал воображение: моряк горько сожалел, что не имеет возможности записать процесс демонтажа предохранителя на видео и продемонстрировать потом своим неумехам-комендорам. – Блоха с подковами – это сумасшествие.

– Вы не поняли. Подкованная блоха – символ сообразительности русских и их умения справляться с неразрешимыми проблемами. Так, по крайней мере, объяснял нам преподаватель… Да! Чуть не забыл! Блоху он подковывал левой рукой!

– Зачем? Тоже из молодчества?

– Нет, просто он был левшой.

– Все равно не понимаю… Вы думаете, что он это сделает?

– Левша?

– Какой левша?.. Русский! Вы считаете, что он сможет взорвать нас всех вместе с собой?

– Вполне возможно. В последнюю войну их летчики, расстреляв боеприпасы, таранили наши бомбардировщики так легко, будто у них в запасе было по семь жизней.

– И гибли?

– Естественно. Вы не пробовали на скорости сто миль в час выехать на встречную полосу в час пик? Вот-вот. А у реактивного истребителя скорость будет повыше…

– Фанатики…

В дверь люк деликатно поскреблись, и в помещение просунулась лоснящаяся черная физиономия радиста Хайбриджа.

– Срочная шифровка, сэр!

– Давайте сюда…

Капитан читал шифрограмму, и лицо его темнело с каждой секундой.

– Что-то серьезное? – участливо спросил «пассажир».

– А что – сейчас у нас положение несерьезное? – взорвался Скотт. – Мы что сейчас – в крикет играем? У нас в торпедном отсеке сумасшедший фанатик, готовый разрядить пистолет – ваш пистолет, между прочим, – в тысячефунтовую кучу взрывчатки. Мы болтаемся в территориальных водах враждебных государств. У нас на борту украденный вами русский, наконец! Этого вам мало? Но если вам и этого не хватает…

– Успокойтесь, капитан.

– Успокоиться? Сейчас вы тоже успокоитесь: датчане закрыли проливы!

– Мой бог… – ахнул «пассажир», обхватывая голову ладонями. – И вы так спокойно об этом говорите?

– Да, я совершенно спокоен, – съязвил моряк.

Он щелкнул клавишей интеркома и буркнул в мембрану:

– По местам стоять к всплытию…

* * *

Военные суда покачивались на волнах невдалеке друг от друга и со стороны производили очень мирное впечатление. Что-то наподобие стаи уток в городском пруду, ждущих, когда праздные зеваки примутся их кормить хлебными крошками. Только у уток не бывает орудийных башен и ракетных установок, которые они наводят друг на друга вполне серьезно.