Расколотый мир

Поколебавшись, Александра приняла высокий стакан из его рук. Она давно не пила алкоголь, потому что еще кормила детей грудью раз в день, но последние пять дней ей кормить было некого, да и молоко, кажется, пропало…

Если Алеша налил ей джин-тоник, то, значит, ситуация того требовала.

– Сядь, Саша. У меня есть новости.

Александра сделала несколько быстрых глотков. Ей стало страшно.

– Я установил личность похитителя наших детей… – с некоторой торжественностью проговорил Алексей.

Она ждала продолжения.

– Правда, мы его пока не взяли – он не проживает по месту регистрации, – но это вопрос времени!

Алексей пригубил коньяк, Александра отпила еще несколько глотков джина с тоником. Голова немного закружилась. От алкоголя или от предчувствия?

– Местонахождение наших детей пока установить не удалось, но я уверен, что завтра мы их найдем, Саша… И я уверен, что они живы! Ну, практически. Практически уверен!

– Почему? – разомкнула наконец Александра пахнущие можжевельником губы.

– Потому что тот парень, что их похитил…

Алексей отпил еще глоток коньяку.

– Это мой сын, Саша…

ЧАСТЬ III

«Па…»

Прошлое в настоящем времени

До того как он встретил Александру,[6] Алексей долго жил один. С женой они развелись через несколько лет совместной жизни – он тогда еще на Петровке работал. Был ли он виноват, что пропадал целыми днями, вечерами, иногда ночами в поисках преступников? В том, что ей вечно не хватало его?

Была ли она виновата, что не сумела понять и принять его образ жизни и существования? Что не рассчитала свои силы, выходя замуж за опера из угро?

Какая разница? Алексей никогда не пытался положить на чаши весов чью бы то ни было вину, чтобы, взвесив ее в аптекарски-точных дозах, припечатать приговором. Просто они не сумели сосуществовать, вот и все.

Единственный упрек жене заключался в том, что она, сойдясь с которого лучшим в ту пору другом – имя его Алексей забыл навсегда! – обманывала его с ним целый год.

Впрочем, он не держал зла. Просто недоумевал: нельзя разве было поступить честнее? Чтобы не накопилось так много обмана, так много предательства?

Как бы то ни было, после развода потянулась долгая полоса одиночества. Он к нему привык, он с ним сроднился, он усмотрел в нем преимущества и даже ему радовался…

Пока не встретил Александру. Да и то, разве мог он тогда даже мечтать, что эта встреча положит конец его затянувшемуся холостячеству?

Нет, конечно же, нет.

Впрочем, история его отношений с Александрой не имеет никакого, ни малейшего отношения к истории его развода.

Точнее, не к истории развода, а к его послеразводной жизни. А в ней были женщины, отношения с которыми не перерастали в любовь. Извините, может, вот так надо было бы сказать: в Любовь?

Они ограничивались дружбой. Извините, может, надо было бы сказать: Дружбой?

Нет, вряд ли тут уместна заглавная буква. И даже слово «дружба» не совсем уместно…

Дело было, по всей видимости, в нем самом.

Если он к чему и располагал, то скорее к дружеской доверительности, а вовсе не к страсти. У него была тьма-тьмущая таких подружек, чужих жен и любовниц, приходивших плакаться в его жилетку и твердивших о его замечательной душе. Если дамы иногда и покушались на его тело, то в основном ведомые желанием отомстить своим мужьям или любовникам – как раз из той разновидности, к которой принадлежал Серега, – и немного забыться. «Ты такой славный», – говорили они с некоторым сожалением, многозначительно беря его руку и заглядывая в глаза, но Кис слышал недосказанное: «…вот только я почему-то люблю не тебя, а моего мерзавца…»[7]

Алексей помнил, как в ту пору, даже не будучи влюбленным ни в одну из этих «подружек», он все же испытывал горечь и недоумение: неужели, чтобы заслужить любовь, нужно сделаться мерзавцем?

Эти сомнения давно прошли. Встреча с Александрой все поставила на свои места: не нужно быть «мерзавцем», нужно было просто дождаться ту, которая сможет любить его за то, что он есть. За то, что он умеет любить и отдавать себя. Той, которая будет его любить и отдавать себя.

А тогда, в послеразводный период, он свои отношения с женщинами ограничил до роли дружеской жилетки. И роль эта иногда простиралась до постели – по их, женщин-подружек, инициативе. С его стороны это было что-то вроде психотерапевтической помощи…