Расколотый мир

Итак, мы вновь не находим психический образ мира, теперь уже в субъекте. Напрашивается вывод: если мы не находим психический образ ни в субъекте, ни в объекте, то можно утверждать, что мы вообще не находим его в этом мире. Действительно, на соответствующем уровне обобщения наш мир можно представить как мир, состоящий из мира как субъекта и мира как объекта. (Здесь следует еще раз подчеркнуть, что все формы трансцендентного, все иррациональное, всевозможные экспликации «ничто» и небытия мы относим к этому миру, в данном случае неважно, к субъекту или к объекту.)

Из всего вышеизложенного напрашивается естественный для нашего исследования вывод, что если психический образ мира не принадлежит Этому миру, то он принадлежит Другому. Но как же возможно, чтобы то, что дано человеку непосредственно в Этом мире, находилось в Другом, для человека никак не познаваемом? Остается только предположить, что психический образ как центральная, когнитивная структура человека познающего представляет собой границу (или часть ее) Это – Другое.

Более конкретно мы полагаем, что образ как процесс отражения объекта субъектом возникает в Другом, а результатом (перцептом) он целиком принадлежит этому миру. Именно здесь мы видим объяснение непосредственной данности нам образа мира, ибо для нас в Этом мире он ничем не опосредован. Образ нам дан. Он чужд по своему происхождению Этому миру. И не случайно, на наш взгляд, что даже крайние материалисты советского периода развития науки соглашались с этим нехорошим сочетанием, что психический образ мира дан нам непосредственно (см. напр.: Рубинштейн, 1957; 1958; Леонтьев, 1983) Кем дан?! И откуда взят?

В указанном смысле психический образ мира подобен чуду. Он проявляется в Этом мире как эффект нашего восприятия мира (или миром самого себя), но он сотворяется вне этого мира, и мы никогда не узнаем как.

Здесь нам могут возразить, что динамика структурирования психического образа во времени активно изучается современной психологией. Это действительно так. Но что является предметом этого изучения? Промежуточные, парциальные образы. Целостный перцепт как бы раскладывается во времени на свои элементы, что само по себе, конечно, интересно, но никак не приближает нас к знанию того, как и где возникают сами эти элементы, и как они соединяются в целое. Не будем забывать о том, что образ любого уровня сложности дан нам непосредственно.

Для ответа на последний вопрос одному из классиков гештальт-психологии потребовалось сформулировать более ста законов только для того, чтобы объяснить, как элементы образа складываются в целостный образ. Вот один из них: «Близкие в пространстве элементы объединяются в гештальт (целостный образ)». Но стоит только поставить испытуемому другую задачу, и он легко разделит близкие в пространстве элементы и соединит далекие. Закон исчезает, что не мешает структурированию перцепта в новых условиях. Для этих условий, однако, несложно сформулировать другой закон, а если ста с лишним будет мало, то никто не мешает расширить их множество. И это не ирония, а описание нормального хода эмпирической науки. Нас здесь, однако, интересует нечто другое.

Итак, мы утверждаем, что происхождение психического образа этого мира не принадлежит этому миру и не может быть представлено средствами нашего познания. Психический образ, по нашему мнению, представляет собой одну из границ Это – Другое. Сотворяясь в Другом, он проявляется в Этом мире как эффект познания миром самого себя. При этом психический образ есть часть нашей души, из чего следует, что часть нашей души (соответствующая часть образа – его начало) находится вне Этого мира. А так как образ лежит в основе практически любого психического акта, то следует заключить, что всякое душевное движение сотворяется не здесь, не в этом мире, а только проявляется в нем.