Раскрыть ладони

— Dyen Трэммин просил меня поговорить с юношей.

— Господин Распорядитель? Ну, если он сам….

Имя моего нелюбимого дядюшки поистине волшебно действует на добрую половину служек Обители. Чем он их ухитрился запугать? Конечно, можно предположить благоговейное уважение, но я предпочитаю верить своим ощущениям, которые всегда заявляли мне одно: Трэммин — нечистый на руку человек.

Прикрываю за собой дверь, лишая любопытную старушку возможности подглядывать. А неплохо живут ученички!

Комната светлая, пусть немного узковатая, но зато уютная. И сенник на кровати новенький, пропитавший воздух ароматом совсем недавно скошенных и подсушенных трав. По шкафам и сундукам лазать не стану, а вот кресло у стола испробую. Мяконькое какое… И кто-то еще жалуется на суровую обстановку, в которой юношам надлежит усваивать знания? Враки все это, нет никакой суровости. Скорее, большинство обитающих здесь мальчишек с превеликой радостью сбежали из-под надзора родителей. В самом деле, когда нужно отчитываться только перед учителями, да и то лишь по поводу выученных уроков, жить много проще, дома ведь нужно еще и родителей ублажать… Я бы тоже с большим удовольствием проводил большую часть времени среди своих сверстников, а не слушал материнские жалобы, но, увы. Мне в Обители всегда нечего было делать. Ходил только раз в неделю, послушать наставления по мере и правомочности использования магии в тех или иных случаях. Наверное, именно поэтому хорошенько запомнил, как, кому и когда положено чародействовать, дабы не вызвать нежелательных и необратимых последствий. А вот кое-кто оказался менее прилежным учеником…

Что я ему скажу? Зачем я вообще сюда притащился? Да еще дядю помянул, будь он неладен! Как смогу объяснить? И надо ли что-то объяснять? Может, все так и должно быть? Может, мне просто почудилось? Глаза заволокло ужасом и болью? Да, видел я плохо. Но руки… Руки действовали безотказно. Как и всегда.

Не смогу забыть этот колкий комочек чар, притянувший к себе и запутавший нити совсем другого заклинания. Хотел бы, но не смогу. Те минуты были не просто тяжелы, а почти невыносимо давили, стремясь втоптать в каменные плиты пола. Бывает всякое, не стану спорить. Но чтобы из-за чужой небрежности и беспечности гибли невинные дети… Не позволю. Пусть ради этого мне самому придется …

Смех в коридоре. Голоса. Обещание встретиться где-то там с кем-то там. Дверь распахивается, чтобы пропустить хозяина комнаты, и снова закрывает проем. Светловолосый юноша сваливает охапку свитков и книжек на постель, выпрямляется, устало потягиваясь, поворачивается к окну и только тогда замечает меня.

Сумрачно-серым глазам требуется меньше минуты, чтобы узнать незваного гостя:

— Dyen Маллет? Что вы здесь… — И все-таки, он всего лишь ученик, а я — маг, получивший право вписать свое имя в Регистр, поэтому недовольство быстро прячется за насмешливо-вежливым: — Чем могу служить?

Молча выкладываю на стол цепочку с жемчужиной.

Эвин непонимающе моргает:

— Где вы его нашли?

Встаю из кресла, сжимаю пальцы замком и разжимаю, разминая мышцы.

— На груди одного ребенка. Мертвого.

Румяные щеки начинают бледнеть.

— Вернее, он был еще жив, но от смерти его отделяло всего несколько вдохов.

— Что вы такое говорите?

— Правду. Маленький мальчик. Ему только исполнилось семь лет. У него были заботливые дедушка и тетя, а также любящий старший брат, который однажды зашел в лавку и купил один безобидный амулет…

— Зачем вы мне все это рассказываете?

Я медленно двигался к Эвину, а тот отступал назад.

— В самом деле, безобидный. Игрушка, не более. Если и способная от чего-то защитить, то от сущей ерунды. Красивая безделица… Была бы. Если бы у ее создателя руки не росли из крайне неудачного места.

— Да как вы смеете! — Стена, упершаяся в острые лопатки, придала юноше смелости огрызнуться. — Вы же сами не можете заклинать, так какое право имеете приходить и…

Не могу. И невольно ненавижу всех, кто может. Всех, кому боги подарили Дар заклинать. Но еще сильнее я ненавижу себя.

— Право сильного. И право выжившего. Но у мертвых тоже есть права. Не веришь? А зря. Мертвые очень громко о них заявляют. Почти кричат. Слышишь?

— Убирайтесь отсюда! Или я позову…

— Да неужели?

Звать нужно было раньше, мальчик. Пока моя кровь не начала бурлить, настойчивыми кулачками ударяя в виски.

— Что вам нужно от меня?

— Сказать всего несколько слов. Вернее, попросить.

— О чем?

— Не торговать заклинаниями, пока не научишься творить их, как подобает.

Он гордо задрал подбородок:

— Не вам судить о моих чарах! Да если хотите знать, наставники все в один голос твердят, что мой талант…

— Легко дарит другим смерть?

— Да что вы привязались ко мне с этой смертью?!

— Приглядись к своему творению, только внимательно. Талантливо оно или нет, неважно. Но оно НЕЗАВЕРШЕНО. Недоделано. Обрывки нитей торчат во все стороны. Да, я понимаю, таким одаренным, как ты, некогда убирать хвосты… Из-за твоей лени погиб ребенок. Очень страшно погиб. Тебе следовало бы самому взглянуть, конечно, но увы, не могу показать.