Распалась связь времен? Взлет и падение темпорального режима Модерна

А вот «широкое настоящее», вобравшее в себя едва ли не все ушедшие эпохи, полностью стирая онтологическое различие между настоящим и прошлым, является чистой химерой. Сама возможность все больше собирать, хранить и актуализировать, несомненно, умножила и демократизировала доступ к прошлому, что привело к новой необозримости, но отнюдь не обернулось тотальной оккупацией настоящего прошлым. Мнение, будто подобная оккупация уже произошла, игнорирует незримую силу забвения и расчистки, которая каждодневно проявляется в обществе изобилия; не учитывается и работа сложных механизмов культурной памяти. Чтобы что-то оставалось современным и актуальным, необходимо затратить немалую энергию на концентрацию внимания и приложить значительные культурные усилия. То, что благодаря совместной работе общества не прошло селекции, оценки, выделения, инсценирования, возвращения и репрезентации, автоматически уходит в сферу латентности, забвения, становится «ватой», которая окружает нас повсеместно.

2. Работа Модерна над мифом современности

Бодлеровский миг – это попытка приблизить к человеку представление о физическом времени, которое, подобно стреле, нацелено в открытое будущее и вместе с тем «течет» равномерно и размеренно сквозь настоящее в прошлое. Согласно этой логике само настоящее не имеет продолжительности, оно лишь обозначает точку перехода, где потенциальность (будущее) переходит в актуальность, чтобы незамедлительно сделаться неактуальным (прошлым). Адаптация такого времени к человеку предполагает, в частности, конструирование хронотопов с различной продолжительностью настоящего; в этих хронотопах становятся возможными чувства и сознание, восприятия и поступки, мысль и коммуникация, память и ожидание. В противоположность этому физическое время абстрактно и совершенно пусто. Оно абсолютно оторвано ото всего, что прежде структурировало человеческое восприятие: ритмы природы, мифологические события, ритуалы, культурные празднества и религиозные ожидания. Тем удобнее дать всем этим культурным явлениям единую и абстрактную меру. Как неоднократно отмечалось, в XVII и XVIII веках установилась новая темпоральность, сменившая традиционную культуру и сделавшая физическое время основой западной культуры.

Разумеется, эта новая темпоральность не восторжествовала сразу и повсеместно; наша эпоха по-прежнему характеризуется сосуществованием множества темпоральностей. Однако среди историков и социологов установился консенсус относительно того, что культура Модерна базируется на открытии абстрактного, неощущаемого и гомогенного времени. Вместе с полным очищением физического времени

от человеческих ценностей, человеческого опыта и культурных значений возник концепт исторического времени как стабильного хронотопа, обладающего бесконечной протяженностью и независимого от наполнения теми или иными представлениями. Решающий сдвиг к абстрагированию нового концепта времени можно проследить на языковом материале. Примерно в 1770 году появилось новое понятие «история», заменившее в качестве «собирательного единственного числа» множественность различных «историй». Тогда же возникло абстрактное понятие «будущее», сменившее представление об ожидаемых событиях. Абстракция превратила время в организующий принцип, создав огромное и долгосрочно упорядоченное пространство, в результате чего время стало единым диспозитивом мировой истории, на котором, как на большой карте, можно обозначить все исторические события. Прошлое и будущее расходились от переходной точки настоящего как бесконечные временны´е протяженности, рождая уверенность, что оба направления могут быть освоены научным знанием. Подобное понимание времени, отмечает Лусиан Хёльшер, является «не антропологической константой, свойством человеческой экзистенции, а лишь исторически обусловленным представлением о времени». В 1999 году он добавил, имея в виду концепт будущего: «Нам неизвестно, как долго продержится этот концепт, мы лишь можем выяснить, как и когда он сформировался»[33].