Распечатки прослушек интимных переговоров и перлюстрации личной переписки. Том 2

– Нетривиальный, заметь, – смеюсь, – вопрос. Шломо, я лично уверена, что смысл того, что Бог попустил свершиться всему ужасу человеческой истории – единственный: чтобы люди поняли на своей шкуре, что жить без Бога невозможно. Ведь посмотри – какие бы формации и «строи» не строили люди – во всем, в каждом стиле мирского бытия, есть червоточина. Червоточина, увы, есть и во всем, чем люди пытаются заслониться от Бога – во всем, чем люди закидываются, как наркотиками – лишь бы не встать лицом к лицу с вечными вопросами: в культе земной любви, в культе секса, в культе богатства, в культе денег, в культе развлечений, в культе работы, в культе власти, в культе искусства, в культе государства, в культе физической силы, в культе войны, в культе внешности и во всех других человеческих и сатанинских культах, которыми подменяется естественная жажда человеческой души видеть Бога. Не происходит ведь, на самом деле, никакого «прогресса» на земле! В костюмированных шоу разных эпох, и «строев», и стилей жизни люди всегда на самом-то деле всё так же остаются один на один со своей неспособностью выполнить даже простейшие десять Божиих заповедей, и с неспособностью возлюбить Бога всем сердцем, всей душою, всем интеллектом и всей крепостью. Думаю, что единственный глобальный смысл земной истории – именно в том, чтобы люди почувствовали ее бессмысленность, бессмысленность существования без Бога. В том, чтобы увидев в действии все возможные вирусы зла, испытав сатанинские последствия всех этих подмен и вирусов, убедившись в невозможности и бессмысленности жизни без Бога, все, кто могут спастись, возопили: «Господи, я не хочу творить зла, помилуй, я не могу спасти себя сам, даже если очень стараюсь – поэтому, Господи, прошу Тебя, спаси меня, искупи меня, отними у меня возможность делать зло, прииди, будь Единственным Царем, мне противно зло, мне противна нечистота, мне противны все земные цари и правители, мне противны компромиссы, мне противен сатана и все падшие ангелы его, и все слуги его из людей, мне противны все земные иллюзорные наслаждения. Господи, мне противно все, что отдаляет меня от Тебя. Господи, Ты, Ты – Единственный, Кого я хочу слушать. Господь мой и Бог мой, я хочу быть всегда с Тобой. Всегда. Вечно». Шломо, я думаю, что никакого другого смысла – в глобальном понимании – земной истории не существует. Только вырабатывание вот этого антивируса против зла в небесной крови – раз не захотели поверить Богу на слово, что не надо идти этим путем. Земная история ведь – по большому счету, это ведь именно история того, как делать не надо – история того, как люди раз за разом делали тот выбор, против которого Бог их предостерегал, – история того, что бывает, если действовать против воли Бога – история того, что бывает, если выбирать то, что Богу не угодно. Но ведь даже и здесь, находясь в потоке времени, мы можем иногда чувствовать чудо Божьего присутствия, чудо вторжения Вечности, чудо мгновенного взлома земной падшей истории, чудо того, что Свет действительно светит даже во тьме, чудо отсвета и отзвука будущей Вечности с Богом. Снимай-ка, – говорю, – себя с забора, чего ты уселся-то уже на жердочке, пошли, иначе я засну уже сейчас, если мы еще на одном месте проваландаемся.

– А мне идет этот смокинг? – спрашивает Шломо, боком.

Я наблюдаю, как Шломо, чудовищно перекрутив чудесно светлое, молочное, пальто, закидывает через локоть – и пытается с минимальными увечиями скрутить шляпу трубочкой, чтобы засунуть в карман.

Я говорю: