Расплата

Таким образом, многие личные документы «часовщика» оказались в наших руках. Не прошло и суток, как специалисты научно-технического отдела дали заключение: свидетельство об инвалидности Моргуна Е. Ф., его военный билет, справка о ранении, удостоверение о снятии с воинского учета, штампы о выписке из Ворошилова-Уссурийского и прописки в Иркутске — фальшивые. Документы изготовлены вручную на отечественной бумаге. Подлинными оказались только права на управление автомобилем. Для разбирательства с паспортом потребовалось еще несколько дней. Выяснилось: бланк паспорта «часовщика» являлся подлинным. Но вместо вытравленных записей об истинном владельце паспорта в него были внесены фамилия Моргуна и другие сведения. А впервые этот паспорт был выдан 12 декабря 1940 года городским отделом МВД Владивостока Лифанову Аркадию Сидоровичу. В архивах сохранилось его заявление о том, что он утерял этот паспорт в январе 1941 года.

Изучение документов и самой личности «часовщика» не позволило сделать вывода о его сотрудничестве с иностранной разведкой.

Итак, подводим итоги. Слово — следователю подполковнику Мазаловичу: «Считаю бесспорным: «часовщик» — это Хомяков Мирон Романович, 1915 года рождения, уроженец Кургана. В 1939 году он живет под чужим именем — Моргуна Егора Фроловича — в Бикине, затем устраивается в Ворошилове-Уссурийском и Иркутске с поддельными документами, в 1939 году, видимо, ищет возможность ухода в Маньчжурию…»

«Часовщика» задержали. При обыске у него изъяли небольшой чемодан с материалами и инструментами для подделки документов и шесть изготовленных на разные имена фальшивых аттестатов об окончании средней школы, специальных училищ, курсов шоферов, а также всевозможные самодельные резиновые штампы и печати.

Подоспело время первого допроса. Его поручили вести подполковнику Мазаловичу и мне. Как в таких случаях водится, обе стороны — и преступник, и те, кто допрашивает его, — с нетерпением ждут этого допроса. Одна сторона («часовщик») — потому что хочет скорее узнать, какими против него уликами располагают и что ему грозит; другая сторона — чтобы до конца разобраться с его правонарушениями.

Хомяков-Моргун высок ростом, строен, худощав. Лицо у него приятное, продолговатое, карие глаза чуть прищурены. На голове копна черных как смоль, густых, вьющихся волос. На нем — начищенные до блеска хромовые сапоги, кожаный реглан. Ничего не скажешь — «интеллигентная внешность»!

Он кидал по сторонам пристальные взгляды, его тонкие нервные пальцы холеных рук слегка вздрагивали. Но сидел он чуть подбоченясь и всем своим видом как бы говоря, что зря вокруг него что-то затевается, что он и не такое видывал.

Подполковник Мазалович объяснил требования закона о правах и обязанностях задержанного, спросил: «Назовите правильно свою фамилию, имя, отчество?» — «Разве вам неизвестно?» — спросил тот улыбаясь. «Прошу ответить на вопрос». — «Что ж, пожалуйста, я Моргун Егор Фролович». — «Предлагаем чистосердечно рассказать следствию, какие правонарушения вы совершили». — «Гражданин следователь, я жил, может быть, немного безалаберно, но, как говорится, честным трудом, ничем себя не скомпрометировал».

На вопрос о том, где он родился и чем занимался до задержания, Моргун изложил сочиненную им уже известную нам версию, что, дескать, родился в Барнауле, родителей не помнит, родственников не имеет. С малых лет воспитывался в детдоме, откуда сбежал и бродяжничал во многих городах, а в 1944 году осел в Иркутске. Из знакомых назвал лишь Прошина, Залесскую и Шевелеву, у которых ранее жил.

Мы снова предупредили задержанного быть искренним. Однако он, и глазом не моргнув, назвал почти все крупные города, расположенные в районе железнодорожной магистрали — от Урала до Владивостока, где якобы жил, заявляя, что точные адреса местожительства и предприятий, где работал, не помнит. В таком «ключе» продолжать допрос было бесполезно, и мы его прекратили. Моргун, как видно, стреляный воробей — не сознается ни в одном своем преступлении, пока не будет изобличен безоговорочными уликами.

В тот же день генерал Шишлин поинтересовался результатами первого допроса. Подполковник Мазалович, разговаривая с ним по телефону, доложил по всей форме. И вдруг лицо его, полное, обычно непроницаемое, с массивными очками на переносице, вздрогнуло от изумления.

«Товарищ генерал, — сказал он. — Рядом со мной майор Батищев, разрешите мне повторять ваши слова вслух, а он запишет?»