Расплата

Медленно он распахнул халат. Его член был твердым и пульсировал. Находился в полной боевой готовности. Он провел косой по своему телу, чувствуя ее мягкое прикосновение, такое же нежное и дразнящее, как губы шлюхи. Он напрягся, чувствуя неистовое вожделение. Кровь забурлила у него в жилах, отдаваясь шумом в ушах и болью в паху. О... ради прикосновения этих губ к нему... одного дьявольского поцелуя... Он чувствовал необходимость удовлетворить себя, но не сделал этого. Нет. Он не поддастся столь низменному желанию.

Вместо этого представил себе лица шлюх. Прекрасные. Соблазнительные. Грешные. Со слезами на глазах, умоляющие его позволить ему служить, желающие выторговать свои жалкие жизни. Он улыбнулся. По его спине и лицу струился пот. В смерти они принадлежали ему. Неужели они не понимали, что он спасал их? Что они становились святыми мученицами?

Но ему нужно было спасти... еще одну душу... еще одну Иезавель добавить к своему гарему мертвых... еще один локон для косы... сегодня вечером.

Место у него уже имелось. Оно было готово, грубый алтарь, но все же место для жертвоприношения. Скрытое. Темное. Оружие ждет.

Время было предопределено. Он посмотрел на календарь. Двадцать пятое ноября, праздник святой Екатерины Александрийской, святой покровительницы дев... философов... священников... студентов... как подходит... о да, это будет идеально.

Это должно случиться сегодня вечером.

До наступления полуночи.

Господь ждет.

Глава 19

Оливии было трудно забыть о своей стычке с Бенцем. Почему же этот мужчина так сводил ее с ума? Какое ей дело, что он думает? Она заперла магазин и собиралась взять свои вещи, когда зазвонил телефон. Конечно, включится автоответчик, но поскольку наступали праздничные дни, она сняла трубку и сказала:

– «Третий глаз». Говорит Оливия. Чем я могу вам помочь?

В трубке молчали, но она знала, что на другом конце кто-то есть.

– Вы меня слышите? – спросила она, глядя через окно на темную улицу. Сам магазин тоже был в тени, и единственным источником света являлось охранное освещение. – Алло?

– Оливия? – Скрипучий мужской голос.

– Да. – Разве она уже не представилась? – Могу чем-то помочь?

– Надеюсь, что да. – Снова пауза, будто звонящий собирался с мыслями. – Это твой отец.

У нее замерло сердце. Она не сказала ни слова. Не Могла.

– Ты, вероятно, не помнишь меня. Меня долго не было, но я надеялся, что мы с тобой можем встретиться.

Она прислонилась к стене. Ее взгляд неистово блуждал по темному магазину, словно она боялась, что Реджинальд Бенчет появится из-за какой-нибудь маски или стойки с магическими книгами.

– Мне... кажется, что это не очень хорошая идея.

– Почему ты так думаешь?

– Послушай, давай оставим все как есть, – сказала она, чувствуя, как у нее выступает пот.

– Ну, в этом-то и проблема, Ливви, – ответил он. От звучания ее уменьшительного имени в южной растянутой невнятной манере у нее мурашки побежали по коже. – Я долго отсутствовал, и у меня было много времени на размышления и переоценку своей жизни. Я не позвонил тебе сразу, как вышел, не связывался с твоей матерью, даже не пришел на похороны твоей бабушки, хотя я прочитал ее некролог в газете. Я подумал, что нужно дать всем нам время привыкнуть к тому, что я свободен.

Я никогда к этому не привыкну.

– Почему это должно что-то менять?

– Потому что я изменился, Ливви. Я долгое время провел в одиночестве и много читал, пересматривая систему ценностей, даже философствовал. Я допустил Иисуса в свою жизнь, в свое сердце, и я не только заплатил свой долг обществу, но и раскаялся в своих грехах и принял Иисуса Христа в качестве своего личного спасителя.

– Это хорошо... – ответила она, наматывая телефонный провод на пальцы и желая, чтобы связь по какой-нибудь причине разорвалась. Сейчас ей не нужен был отец, такой отец, как Реджи Бенчет.

– Можешь быть уверена, это так и есть. И я собираюсь достойно проявить себя.

– Это как?

– Занимаясь божьим делом. Распространяя Его слово. Я теперь священник, Ливви, и сейчас, когда я на воле, мне пора навестить свою дочь. Знаешь, ты единственный ребенок, который у меня остался. Остальных я потерял. Когда человек проводит в тюрьме столько времени, как я, он начинает понимать, что действительно представляет в жизни ценность. Это семья, Оливия. Семья и бог.

– Не думаю, что я к этому готова, – произнесла она. – То есть я знаю, что не готова.

– Подумай об этом.

И не собираюсь.

– Хорошо, – солгала она.

– Да пребудет с тобой господь, Ливви. – Он повесил трубку раньше ее. Оливия на секунду закрыла глаза.

Он твой отец, эта мысль снова и снова проносилась в ее голове, но она не могла так легко купиться на это.

– Он просто донор спермы. Ничего больше.

Но он изменился. Он открыл новую страницу своей жизни.

В это ей не очень верилось. Судя по тому, что она слышала о Реджи Бенчете, она знала, что он отпетый мошенник, человек, который может заговорить зубы кому угодно. Она не хотела иметь с ним ничего общего.

Да, а что, если он заболеет и останется без денег... что тогда? Ты его плоть и кровь. Единственный его ребенок.