Расплата

– Мне, право, неловко, когда вы так говорите, – сурово отвечает Кейша, смеясь одними глазами. – Питер, кофе?

Теннис просто хочет спровоцировать меня. Ева Лемонд, наш менеджер по персоналу, несколько лет назад на пару с Джошем сильно наехала на меня, настаивая, чтобы я положил конец мужским шуточкам, так распространенным в отделе трейдинга. Я нехотя согласился штрафовать ребят за фразы, нарушающие правила поведения сотрудников – буквальное, бесполое внедрение в жизнь принципов политической корректности, которые запрещают демонстрировать любые человеческие инстинкты, кроме жадности. Штрафы поступают на благотворительный счет, которым управляют сотрудники, но каждый раз как я кого-то штрафую, я чувствую себя не более чем винтиком в управленческой машине. Теннис – нарушитель номер один, и он с радостью внесет все деньги, которые сэкономил на галстуках, гамбургерах и стрижках, в этот общий котел, если тем самым причинит мне немного беспокойства. Ева уже много лет пытается заставить меня уволить Тенниса, но этот факт его только веселит.

– Я не буду возражать, если твой парень вышибет из него дух, – говорю я. Кейша помолвлена со студентом медицинского факультета Нью-Йоркского университета, комплекцией похожим на поезд.

– А это идея, – парирует она. – Но как по мне, лучше выжать из него огромный штраф. В этом месяце кассой распоряжаюсь я. Деньги пойдут моему дедушке. Он руководит программой для выпускников школ в государственной библиотеке в Адовой кухне. [1]

– Давай не будем делать из Питера главного злодея, – предлагает ей Теннис и подмигивает. – Скажу по секрету: он должен мне восемь сотен баксов, потому что бросает в корзину, как девчонка. Вот эти деньги я и внесу.

– Договорились, – отвечаю я, чувствуя себя так, будто меня поимели. – Кейша, пожалуйста, напечатай чек. И я бы выпил эспрессо.

– Подготовь чек на пятнадцать сотен, – предлагает Теннис, – потому что с него причитается. Я тоже внесу пятнадцать сотен как аванс за все свои будущие неприличные мысли. И принеси мне лате. Тратить деньги – это так утомительно.

– Согласен? – спрашивает Кейша, глядя на меня.

– Если за кофе платит Теннис.

– И после этого меня называют дешевым ублюдком! – замечает он, вынимая из кошелька двадцатку.

– Парни, вы лучше всех, – говорит Кейша, начиная закрывать дверь. – Спасибо. – В последний момент она просовывает голову обратно в кабинет, деланно сердито смотрит на Тенниса и горячо шепчет: – Что касается попаданий в корзину – могу отыметь тебя по полной, в любой удобный для тебя день.

– Славная девочка, – говорит Теннис, когда Кейша уже ушла. – Она могла бы стать неплохим трейдером.

– Я над этим работаю, но нужно согласие Лемонд, а ей не нравится, что Кейша не окончила колледж. Я пытаюсь разыграть карту принадлежности к меньшинствам.

– Вот дрянь, – с отвращением говорит Теннис. – Не дай бог Кейша узнает.

Я пожимаю плечами. Одна из причин, почему этот кабинет принадлежит мне, а не Теннису, состоит в том, что я с большей охотой делаю то, что нужно сделать, чтобы все получилось.

– Ты мне так и не ответил, – замечает Теннис. – О Дженне. Что у вас происходит?

Я тупо смотрю на отдел трейдинга, молча наслаждаясь, как и примерно пятьдесят парней, видом идущей к лифту Кейши, и одновременно борюсь с желанием открыться Теннису. Взяв со стола оранжевый мячик, я бросаю его в корзину.

– Еще одна игра, – предлагаю я, глядя, как он падает. – Проигравший покупает обед всему отделу.

2

– Подожди секунду, – говорю я несколькими часами позже, попросив одного из наших экономистов не вешать трубку и нажимая светящуюся кнопку интеркома. – Что стряслось?

– Джош на второй линии, – отвечает Кейша.

– Пожалуйста, ответь по первой линии и скажи Кенни, что я ему перезвоню. И попроси Тенниса присоединиться ко мне.

– Счет за пиццу составил триста двадцать долларов, включая чаевые. Я оплатила твоей кредиткой.

– Спасибо. – Я дешево отделался. Если бы продул Теннис, я бы попросил Кейшу заказать всем суши. Переключаясь на вторую линию, я снова прохожу через традиционное «Переключаю на Джоша».

– Питер, – начинает Джош, – тебе знакомо предприятие под названием «Fondation l’Etoile»?

Он настроен по-деловому, и это хорошо. Обеспокоенность и нетерпеливость – два эмоциональных состояния, которых надо опасаться.

– Не особенно.

– В нашей системе ты числишься контактным лицом.

– «l’Etoile» – это какая-то благотворительная организация. Один мой друг – член ее правления. Он говорил, что их может заинтересовать торговля облигациями финансовых активов, поэтому я попросил парней из отдела кредитов наладить с ними связь. Что-то не так?

– Все нормально. Просто Уильям Терндейл по какой-то причине ими интересуется. Поэтому он и звонил. Он хотел бы знать все, что мы можем ему сообщить.

Теннис проскальзывает в кабинет, и я показываю ему на трубку, одновременно произнося одними губами имя «Джош». Теннис хмурится и устраивается на краешке дивана.

– Как Уильям узнал, что у нас дела с «l’Etoile»? – спрашиваю я.

– Он приказал одному из своих брокеров поспрашивать тут и там.