Расплата

– Священник Декстер Белл пользовался уважением, у него было много паствы, и в округе есть еще восемь методистских церквей. Вторая по численности прихожан конфессия после баптистов. В этом заключается еще одна проблема: баптисты и методисты – как двоюродные братья и часто объединяются по сложным проблемам. Политика, виски, отделы среднего образования. Можно часто наблюдать, как они поют под одну дудку.

– Знаю. Но я тоже методист.

– Однако. И у тебя есть сторонники, старые друзья и все такое прочее. Но большинство людей видят в тебе хладнокровного убийцу. Не уверен, что ты это сознаешь. Жители округа думают о Пите Бэннинге так: он герой войны, но по каким-то только ему известным причинам пришел в церковь и застрелил безоружного священника.

– Пит, нам здесь ничего не светит, – подлил масла в огонь Рассел.

Бэннинг пожал плечами, словно такое положение его вполне устраивало. Он сделал то, что должен был сделать, и черт с ними, с последствиями. Бэннинг глубоко затянулся и смотрел, как дым клубами растекается по комнате.

– Почему вы решили, что в другом округе все пойдет по-иному?

– Ты знаешь методистских священников в округах Полк, Тайлер или Милберн? Разумеется, нет. Округа находятся рядом, но нам известны очень немногие из тех, кто там живет. А тамошние жители не знакомы ни с тобой, ни с Декстером Беллом.

– Мы стремимся устранить личные связи, – пояснил Рассел. – Не сомневаюсь, там тоже читали газеты, однако люди лично не знакомы ни с тобой, ни с Декстером. В таком варианте у нас больше шансов исключить враждебность и посеять сомнения.

– Сомнения? – удивился Пит. – С этого места поподробнее.

– Займемся и этим вопросом, а пока: ты согласен, что нам необходимо просить о переносе места суда?

– Нет. Если меня необходимо судить, пусть это случится тут.

– Единственный способ избежать суда – признать себя виновным.

– Ты предлагаешь мне признать себя виновным?

– Нет.

– Хорошо. Потому что я невиновен. И я не стану просить о переносе места проведения суда. Здесь мой дом, был моим домом всегда. Был домом моих предков. И если меня осудят, пусть это случится через дорогу отсюда.

Джон и Рассел разочарованно переглянулись. Пит положил документы на кофейный столик, не прочитав ни единой строчки. Закурил очередную сигарету и, небрежно скрестив ноги, словно ему некуда было спешить, посмотрел на Джона. В его глазах стоял вопрос: «Что дальше?»

Адвокат взял резюме и швырнул на стол:

– Вот на это ушел месяц юридических изысканий и писанины!

– И за это мне придется платить, – усмехнулся Бэннинг. – Если бы вы спросили меня заранее, я бы избавил вас от этого труда. Неудивительно, что у вас такие высокие расценки.

Джон кипел от ярости, Рассел морщился. Пит выпустил в сторону дым и продолжил:

– Вот что, ребята, я не против платить официальный гонорар, тем более что я в такой ситуации, как теперь. Но пять тысяч долларов? Я обрабатываю почти тысячу акров земли – непосильный труд восемь месяцев в году тридцати работников, – и если повезет и погода благоприятствует, если цены остаются на высоте, если удобрения помогают и не нападет хлопковый долгоносик, если найдется команда убрать урожай, каждые три-четыре года я зарабатываю после всех выплат двадцать тысяч долларов. Половина идет Флорри. Остается десять. И вы хотите забрать из этого половину.

– Ты занижаешь цифры, – возразил Джон. Его семья собрала урожай больше, чем Бэннинги. – Наш двоюродный брат очень неплохо заработал. И ты тоже.

– Если ты против наших расценок, можешь нанять кого-нибудь еще, – заявил Рассел. – В городе есть другие адвокаты. Мы только стараемся изо всех сил, чтобы защитить тебя.

– Ладно, парни, – кивнул Бэннинг. – Вы всегда заботились и обо мне, и о моей семье. Меня не возмущают ваши расценки, просто потребуется время, чтобы собрать деньги.

Адвокаты рассчитывали, что Пит легко подпишет чек, но он был фермером, из породы людей, у которых не так легко выжать монету. А еще адвокаты сочувствовали ему: скорее всего Пит больше никогда не будет обрабатывать землю, потому что либо умрет в ближайшее время на электрическом стуле, либо позднее в ужасной тюремной больнице. Незавидное будущее, и они не могли судить его за то, что он пытается сэкономить деньги.

В дверь постучала секретарша и вошла с изящным кофейным сервизом. Наполнила три чашки и предложила сливки и сахар. Пит размешал напиток, сделал глоток и потушил сигарету. Когда секретарша ушла, Джон продолжил:

– Хорошо. Вернемся к делам. Есть еще документ, который нужно обсудить. Единственный способ защиты – ссылка на временную невменяемость. Если тебя признают невиновным, что маловероятно, то только потому, что ты не мыслил адекватно, когда нажимал на курок.

– Я уже говорил, что не хочу этого.

– Я тебя услышал, Пит. Но речь не о том, чего ты хочешь или не хочешь. А о том, что наиболее приемлемо для нас на процессе. Точка. Если исключить помутнение рассудка, то нам остается одно: присутствовать в зале суда в качестве зрителей и следить, как прокурор накидывает тебе на шею петлю. Это тебя устраивает?

Пит пожал плечами, словно ему было безразлично.