Расплата

Через час умелого опроса судья Освальд сократил число кандидатов до сорока пяти. Поднялся Майлз Труитт и, широко улыбнувшись, сделал вид, будто нисколько не напряжен. Он начал с повторения того, что уже было сказано судьей: если штат докажет все пункты обвинения совершения убийства первой степени, присяжных попросят назначить приговор в виде смертной казни. Способны ли вы на такое? Сможете ли вы посадить Пита Бэнинга на электрический стул? Если следовать закону, у вас не останется выбора. Это непросто и требует мужества. Хватит ли у вас мужества?

Труитт вышагивал вдоль скамьи, и каждый претендент в присяжные ощущал, какой непомерный ложится на него груз. В некоторых, безусловно, зародились сомнения, однако никто этого не выдал. Труитта больше всего беспокоили ветераны войны: он подозревал, что они отнесутся к Бэннингу с большей симпатией, чем готовы признать. Труитт вызвал одного из них, попросил подняться, поблагодарил за службу и несколько минут сыпал вопросами. А когда удовлетворился ответами, перешел к следующему.

Отбор присяжных шел своим чередом. В половине одиннадцатого судья Освальд объявил перерыв, чтобы выкурить сигарету. Вместе с ним задымила половина зала. Зрители вставали, потягивались, обменивались мнениями. Некоторые отправились в комнаты отдыха, другие вернулись на работу. Следуя указаниям судьи, люди старались не общаться с кандидатами в присяжные.

В одиннадцать часов встал Джон Уилбэнкс и подумал: сколько же всего из того, о чем он хотел сказать, у него отобрал клиент! В его планы входило посеять у присяжных зерно сомнения во вменяемости обвиняемого уже на стадии их отбора. А затем следовать своей линии, доказывая справедливость шокирующими, печальными, однако вызывающими доверие, убедительными показаниями. Но Пит не потрудился помочь спасти свою шкуру, и Джон не понимал, то ли это извращенная попытка самоубийства, то ли высокомерная убежденность, будто никакой состав жюри не посмеет осудить его. В любом случае защита не имела перспектив.

Джон уже достаточно насмотрелся на кандидатов в присяжные, чтобы определить, какие больше других ему подойдут. Надо постараться отсеять методистов и сделать ставку на ветеранов войны. Однако он был юристом, и никакой юрист не совладает с желанием произнести речь перед внимательной публикой. Джон встал и улыбнулся, намекая, насколько он горд тем, что ему доводится защищать человека, который воевал за свою страну. Сначала он задал несколько вопросов кандидатам в целом, а затем сосредоточился на паре методистов, но его комментарии не предназначались выявить скрытые склонности, а скорее излучали теплоту, доверие и благожелательность.

Когда он закончил, судья Освальд прервал заседание до двух часов дня и попросил всех покинуть зал. И пока люди уходили, сказал, что пора подумать об обеде. Когда зал опустел, он повернулся к адвокату:

– Мистер Уилбэнкс, у меня сложилось впечатление, что вы хотите сделать заявление для протокола.

Джон Уилбэнкс встал.

– Да, ваша честь, но я предпочел бы сделать его в вашем кабинете.

– Давайте здесь. Там слишком людно. И, кроме того, заявление для протокола не может быть конфиденциальным. Разве я не прав?

– Правы, ваша честь.

Освальд кивнул судебному протоколисту.

– Продолжайте, мистер Уилбэнкс.

– Спасибо, ваша честь. Мои слова не являются ни прошением, ни ходатайством, поскольку защита не просит о снисхождении, но, чтобы в дальнейшем не возникало сомнений относительно моей защиты клиента, я вынужден заявить следующее. Я планировал две линии стратегии, чтобы добиться для моего подзащитного справедливого судебного разбирательства. Во-первых, я собирался просить суд изменить место проведения заседания. Был уверен раньше и уверен теперь, что в этом округе справедливое судебное разбирательство для моего клиента невозможно. Я прожил здесь всю жизнь, как мой отец и дед, и знаю этот округ. Сегодня утром мы убедились в том, что факты дела прекрасно известны друзьям Пита Бэннинга и Декстера Белла. В таких условиях невозможно выбрать двенадцать человек, которые судили бы беспристрастно и непредвзято. Взглянув на кандидатов в присяжные и оценив их состав, я понял, что многие из них не объективны. В данных обстоятельствах несправедливо продолжать процесс в этом судебном зале. Но когда я обсуждал с клиентом вопрос об изменении места судебного заседания, он был категорически против и остается при своем мнении и сейчас. Я предпочел бы, чтобы мой клиент высказался под протокол.

Судья Освальд обратился к Питу:

– Мистер Бэннинг, вы против ходатайства о перенесении места суда?

Тот встал.

– Да. Я хочу, чтобы меня судили здесь.

– То есть вы предпочитаете игнорировать совет своего адвоката?

– Я не игнорирую моего адвоката. Я просто с ним не согласен.

– Ясно. Можете сесть. Продолжайте, мистер Уилбэнкс.

Джон разочарованно закатил глаза и прокашлялся.