Расплата

Командовал двадцать шестым кавалерийским полком майор Роберт Трампет, выпускник Уэст-Пойнта из Мэриленда. Он оказался в О’Доннеле за два дня до Пита и был занят организацией людей своего полка в жизнеспособную единицу. Как все остальные, они страдали от обезвоживания, голода, истощения, ран и болезней, в основном, лихорадки денге и малярии. Они выдержали марш смерти и хотели выжить в тюрьме. Трампет подготовил список шестерых, погибших в боях или на марше, и умудрился передать его генералу Неду Кингу. Тот просил это сделать, чтобы известить родных павших.

Из шестерых четверых убили в бою, и было известно, что двух захоронили. Пит и еще один лейтенант погибли на марше, и их тела найти невозможно. Генерал Кинг просил японское начальство передать список погибших и пленных американской администрации, работавшей в Маниле под домашним арестом. Сначала он получил отказ, но затем начальнику лагеря приказали сверху, и тот согласился. Японцы гордились тем, какой большой урон сумели нанести американцам, и хотели, чтобы об этом узнали в мире.

Медицинский пункт представлял собой несколько убогих бамбуковых хижин на сваях. В нем было пять палат – длинных помещений без кроватей, одеял и белья. Пациенты лежали плечом к плечу на полу, некоторые уже в агонии, другие в коме или умерли. Хоть как-то пристойно там можно было разместить человек двести, но к концу весны на полу лежало восемьсот. Они тщетно ждали медицинской помощи, и большинству из них предстояло умереть.

Вскоре после того, как в О’Доннел хлынули пленные защитника Батаана, медицинский пункт превратился скорее в морг, чем в место, где лечат. Врачи, сами страдавшие от болезней, лекарств почти не имели. Даже основные – хинин от малярии, успокаивающие от дизентерии и витамин С от цинги – имелись в очень малом количестве. Бинты, средства дезинфекции, аспирин врачи пытались раздобыть в других больницах, японцы не давали ничего.

Им приказывали экономить лекарства и давать только тем, у кого были шансы на выживание. Кормить же лекарствами безнадежных значило их попусту переводить. По мере того как лекарств становилось все меньше, врачи придумали простую лотерею для определения счастливчиков.

Клэй приволок Пита в медпункт и накинулся на врача. Сказал, что его друг болеет не только дизентерией, но и малярией и быстро угасает. Врач ответил, что ему очень жаль, но у него ничего нет. До Клэя дошел слух – а в среде, где людям делать нечего, слухи распространяются с невероятной быстротой, – что существует черный рынок самых распространенных лекарств. Клэй спросил об этом врача, но тот заявил, что ему ничего не известно. А когда они уходили, прошептал:

– За четвертой палатой.

За четвертой палатой в тени дерева сидел плотный американец с колодой карт. На самодельном столе он разыгрывал партию для одного игрока. Факт, что он не был изможден, свидетельствовал о том, что этот человек играл на себя. После капитуляции Клэй видел совсем немного толстых американцев. Они, как правило, были старше и работали в каких-нибудь структурах армейского управления. И во время марша быстро погибли.

Этот парень никуда не ходил и обедов не пропускал. Мощно сложенный, с мускулистыми руками и бычьей шеей, он своей ухмылкой сразу не понравился Клэю. Он положил карты, поднял голову и спросил:

– Чего надо?

Клэй отпустил Пита, который мог стоять без помощи, и оценил ситуацию. Надо сказать, она его возмутила.

– Моему другу нужен хинин и средство от дизентерии, – буркнул он. – Мне шепнули, что они у тебя есть.

На столе рядом с картами стояли пузырьки с таблетками. Картежник покосился на них.

– Чуток осталось. Бакс за штуку.

– Мешок ты с дерьмом! – неожиданно заревел Клэй и, стукнув по столу, разбросал карты.

Торговец вскочил и, завопив: «Какого черта?», попытался ударить Клэя, но тот был настороже и, поднырнув картежнику под руку, снизу вверх треснул его в мошонку. Они сцепились, Клэй повалил противника на пол и, жестоко ударив в лицо, упал на колени и излил в драке все, что в нем накопилось: усталость, голод, обезвоживание. Все позабылось, как только после стольких дней желания ответить на побои он сумел вступить в бой, оказать сопротивление и отомстить. После дюжины тычков в лицо он медленно поднялся.

– Подонок! Зарабатываешь монету на умирающих? Ты хуже проклятых японцев.

Клэй не прикончил торговца. Тот извернулся и поднялся на четвереньки – его промежность болела явно сильнее окровавленного лица, а – затем неуверенно встал и оглянулся. Вокруг них стали собираться зрители: ничего нет приятнее вида хорошей драки, тем более, когда лишь у немногих заключенных остались силы начать и завершить бой.

У торговца шла из носа и изо рта кровь, но он хотел сохранить лицо. И, пошатнувшись из-за боли в промежности, шагнул к Клэю.

– Мерзавец! – Разбитые губы едва выговорили слово. И тут же снова приняли удар кулака.