Расплата кровью

— Какого черта вы это делаете, инспектор? Вы не можете допрашивать его в одиночку. Давайте поговорим о нормах процедуры, которыми вы с таким удовольствием тыкали мне в нос год с лишним.

Линли ничуть не был задет этой страстной отповедью.

— Насколько мне известно, сержант, Уэбберли пренебрег этими нормами, поскольку привлек нас к этому делу без формального запроса из Департамента уголовного розыска Стрэтклайда. И теперь я не собираюсь терять время из-за каких-то формальностей.

— Но при вас должен быть свидетель! У вас должен быть протокол записи! Какой смысл допрашивать его, если у вас не будет никаких записей, чтобы использовать против… — Внезапное понимание отразилось на ее лице. — Разумеется, если вы заранее не собираетесь поверить каждому словечку, которое изречет его светлость! Милейший лорд!

Линли уже достаточно долго проработал с Хейверс, чтобы понять, когда легкая стычка грозила перерасти в настоящую словесную баталию. Он прервал ее:

— В какой-то момент, Барбара, приходится решать, может ли принадлежность к определенному сословию быть достаточным основанием для того, чтобы человеку не доверять. В конце концов, сословие мы выбираем не сами.

— Так что же? Я должна доверять Стинхерсту? Он уничтожил груду улик, он по уши вляпался и отказывается сотрудничать. И я должна ему доверять?

— Я говорил не о Стинхерсте. Я говорил о себе.

Она молча смотрела на него, разинув рот. Он подошел к двери и, взявшись за ручку, остановился.

— Я хочу, чтобы вы поговорили с Гоуваном Килбрайдом и Мэри Агнес Кэмпбелл. Мне нужны записи. Точные записи. Воспользуйтесь помощью констебля Лонана. Задание ясно?

Хейверс одарила его взглядом, от которого увяли бы цветы.

— Абсолютно… сэр.

Захлопнув блокнот, она зашагала прочь.

Когда Линли вернулся в салон, он увидел, что Стинхерст успел расслабиться, плечи и спина поникли, он больше не был натянут как струна. Он теперь казался менее непреклонным и гораздо более уязвимым. Его дымчато-серые глаза остановились на Линли. Их выражение было непонятным.

— Спасибо, Томас.

Это изменение образа — быстрый переход от высокомерия к благодарности — тут же напомнило Линли о том, что в жилах Стинхерста течет кровь не только аристократа, но и лицедея.

— Вернемся к сценариям, — сказал Линли.

— Это убийство не имеет никакого отношения к пьесе Джой Синклер.

Лорд Стинхерст смотрел не на Линли, а на разбитую антикварную горку рядом с дверью. Он встал со стула и, подойдя к ней, извлек из груды осколков, которые так и лежали на нижней полке, голову пастушки из дрезденского фарфора. С ней он вернулся на свое место.

— Думаю, что Франчи еще даже не осознала, что разнесла ее вчера вечером, — заметил он. — Она страшно расстроится. Ее ей подарил наш старший брат. Они были очень близки.

Линли не был склонен вдаваться в тонкости их семейных отношений.

— Мэри Агнес обнаружила тело в шесть пятьдесят этим утром, а в полиции ваш звонок зафиксировали только в семь десять… Почему вам потребовалось двадцать минут, чтобы обратиться за помощью?

— До сего момента я даже не подозревал, что тогда прошло двадцать минут, — ответил Стинхерст.

Интересно, как долго он репетировал этот ответ, подумалось Линли. Умный ход — ответ без ответа, к которому не привяжешь ни дальнейших комментариев, ни обвинений.

— Тогда почему бы вам не рассказать мне, что именно случилось сегодня утром, — произнес он с продуманной вежливостью. — Возможно, таким образом мы сможем вместе отыскать эти двадцать минут.

— Мэри Агнес обнаружила… Джой. И сразу побежала к моей сестре, Франческе. Франческа пришла ко мне. — Лорд Стинхерст, похоже, заранее угадал, о чем подумал Линли, так как пояснил: — Моя сестра невероятно растерялась. Она была в ужасе. Не представляю, чтобы она сама стала звонить в полицию. Она привыкла что с любой неприятной ситуацией разбирается ее муж Филип. Но Филипа больше нет, и она переложила это на меня. Что вполне естественно, Томас.

— И это все?

Стинхерст смотрел на фарфоровую головку, которую осторожно держал в ладони.

— Я попросил Мэри Агнес отправить всех в салон.

— Они подчинились?

Он поднял глаза.

— Они были в шоке. Никто ведь не ожидает, что одного из вчерашних твоих сотрапезников и собутыльников ночью заколют. Проткнут ему шею ножом. — Линли вопрошающе поднял бровь. Стинхерст объяснил: — Я посмотрел на тело, когда запирал сегодня утром ее комнату.

— Вы сохранили на редкость ясную голову для человека, который впервые в жизни видит труп.

— Мне кажется, следует сохранять ясную голову, когда рядом бродит убийца.

— Вы в этом уверены? — спросил Линли. — Вам не приходила мысль, что убийцей мог быть посторонний?

— Ближайшая деревня от нас в пяти милях. Сегодня утром полиции потребовалось почти два часа, что-бы добраться сюда. Вы можете предположить, что кто-то среди ночи потащился бы сюда в снегоступах или на лыжах, чтобы разделаться с Джой?

— Откуда вы позвонили в полицию?

— Из кабинета сестры.

— Как долго вы там находились?

— Пять минут. Возможно, меньше.

— Это был единственный ваш звонок?

Вопрос явно застал Стинхерста врасплох, что сразу отразилось на его лице.