Расплата (СИ)

- Ну что, Сережа, помылся перед дорогой? Молодец, экономишь казенную воду и мыло. Вот это я понимаю, сознательный гражданин. А теперь собирайся, ясный сокол. Полетал - и хватит. Пора в клетку. Вот ордер на твой арест, подписанный лично Попустиновым. Давай, поторапливайся, а то Мухин со своими орлами решил, что ты от страха да от позора пустил себе пулю в лоб. Но не таков наш Робин Гуд. Он просто ушел в ванную и не слышал иерихонской трубы уголовного розыска.

Кто-то из омоновцев спросил:

- Владлен Вадимович, а что такое иерихонская труба?

- Эх ты, неуч, - засмеялся Пёстренький, - как тебя только в ОМОН взяли, если ты таких простых вещей не знаешь... Хотя, честно говоря, в ОМОНе это и не нужно. Главное - хорошо кулаками работать. Это из Ветхого Завета. А я называю иерихонской трубой сирены и свистки нашей доблестной милиции. Понял, дурень?

- Понял, - ответил пристыженный омоновец.

Сергей достал спортивную сумку, с которой он последний раз ездил с женой и дочкой в отпуск, и побросал туда пару теплых свитеров, тельняшку, а также трусы и носки в неимоверном количестве. Быстро зайдя в ванную, взял бритву, зубную щетку и пасту. В спальне взял фотографию жены и дочки и свой блокнот с письменного стола, в котором лежала его заветная ручка.

Из коридора раздались крики:

- Анциферов, не бери весь свой гардероб, чай, не в Ниццу едешь! Не перед кем будет щеголять, а модников и пидоров на зоне не любят.

После этого раздался дружный гогот омоновцев и Мухина.

- Зачем же вы так с нашим Сереженькой? Он же у нас почти святой: взяток никогда не брал и невинных не осуждал, чисто Солженицын, - саркастически произнес Пёстренький.

-Тогда за что же вы ему по физиономии съездили, товарищ полковник? - спросил Мухин.

- Так это я от избытка чувств, Юра. Никогда еще мне не доводилось слышать, как бывший работник уголовного розыска пытается опозорить меня перед олигархом и коллегой из Москвы. Вот и не сдержался. Накатило что-то, старый я стал, на пенсию пора. Вот только кто теперь олигархов сажать будет и законников? Сереженька-то нас предал, продался за свободно конвертируемую валюту, как последняя госдеповская потаскушка...

Анциферов как ни в чем ни бывало подошел к двери, посмотрел на икону перед входом и, перекрестившись, сказал:

- Я готов, Владлен Вадимович, - и вытянул руки для наручников.

Пёстренький засмеялся.

- Помилуй, Сережа, кто ж тебя в наручниках повезет? Ты что, Рэмбо, - от омоновцев с автоматами удирать? Побереги лучше ручки. На зоне они тебе еще пригодятся. Будешь на фабрике стельки делать, если повезет, конечно, а нет, так поедешь на лесоповал, хотя я бы тебе не советовал. Ладно, хватит болтать. Пошли вниз.

- Владлен Вадимович, вы квартиру забыли опечатать, - сказал Мухин.

- Молодец, Мухин, на повышение метишь. Раз ты напомнил, сам и опечатаешь. А мне некогда, у моей дочки сегодня день рождения, да еще Сереженьке надо камеру получше выбрать. Всё, работай, а мы вниз.

Когда они проходили мимо парадной, Сергей старался смотреть вниз, чтобы не встретиться взглядом со знакомыми и соседями, но, на его счастье, кроме одной старушки, в подъезде они никого не встретили.

Пёстренький обманул Сергея, и перед тем как посадить его в машину, на него все-таки надели наручники. Сергея посадили в обычный милицейский автозак с решетками, как простого уголовника. Пёстренький сел в милицейское "Ауди" с мигалкой. Включив сирену, эскорт повез Анциферова в следственный изолятор, находившийся довольно близко к зданию прокуратуры, где до сегодняшнего дня работал Сергей.

Глава 17. Первые часы в заключении, или неожиданная встреча

Сергей ехал в уазике и смотрел в окно на осенний Челябинск. Ему было не страшно: он знал, что его ждет. Проработав в системе много лет, он довольно хорошо представлял, на какие ухищрения и подлости могут пойти его бывшие сослуживцы и его непосредственный начальник Пёстренький для получения нужных ему показаний. Сергей был реалистом и прекрасно понимал, что ничего хорошего ему не светит. Существовало два варианта - плохой и очень плохой. При плохом варианте его могли выслать в колонию общего режима, влепив от трех до пяти лет с конфискацией имущества за превышение служебных полномочий. За это время о нем все забудут, и через пять лет он, скорее всего, не будет представлять большого интереса для журналистов или правозащитников. Однако был и очень плохой вариант, при котором его могли просто устранить физически, в том числе и инсценировав несчастный случай на зоне. Средств и возможностей для этого была масса.