Расплата за жизнь

— Может, в дом разрешите войти? Этот разговор не для двора. И тем более не для улицы, — указали на соседей–старух, вставших с лавочки, внимательно следящих и слушающих из–за забора.

— Идите в избу! — показала приехавшим на приоткрытую дверь. И, оглянувшись на соседей, крикнула: — Ну? Чего вылупились? Чего уши развесили? Иль дома делов не стало? Пошли вон от моей хаты! Сидите на своих скамейках. Будет с вас языки об нас чесать! — вытерла руки о передник и, шагнув в дом, прикрыла за собою двери.

— Скажите, а к вашей дочери никто не приходил от Быковых?

— Еще чего! С ними покончено. Не об чем говорить! И в дом никого не пущу!

— С матерью Быковых поддерживаете отношения?

— На что она мне сдалась?

— Она лежит в больнице. Ей сделали операцию. Вы ей не звонили по телефону?

— Да у меня своих забот полон рот! Она про нас никогда не заботилась. С чего бы я о ней помнила? На что мне надо ей звонить? Мы сами живем. Она ни разу внуков своих не навестила. Не спросила, как они тут. Ни разу не помогла. С чего мы про нее должны печалиться? Хватит с нас Быковых! Сыты по горло!

— Видите ли, живы они! Оба брата! А поскольку Иннокентий — муж вашей дочери, то может внезапно прийти сюда!

— Еще чего! Я ему приду! Ноги повыдергиваю! Голову откручу! Всю судьбу Тоськину изгадил, осрамил!

— Они скрываются от правосудия! И деваться им некуда! Потому…

— Где эта ваша правда была, когда он работал средь вас? Как он над дочкой изгалялся! Только теперь спохватились! Даже если на карачках станет ползать, не пущу! И не прощу! — зашлась баба в крике.

— Нам хочется помочь вам. И чтобы никто из Быковых не тревожил вашу семью.

— Так я вам и поверила, — усмехнулась Евдокия.

— Иначе бы мы не приехали сюда!

— Ну и что вы предложите? — насторожилась женщина, подперев крутые бока кулаками, смотрела на гостей с недоверием.

— Иннокентий Быков обязательно к вам заявится. Но не средь бела дня. Он от людей прячется. Ночью придет.

— Зачем?

— Причин и поводов у него много! Обязательно попытается увидеться с женой. И вот тут проявите хитрость. Пусть он задержится, а кто–нибудь из вас сообщите нам, что Быков у вас. Либо когда пообещает прийти в следующий раз, поделитесь с нами. Уж мы его встретим! Не промедлим. Надоело за ними гоняться по всему свету.

— Ну уж и не знаю, придет ли он к нам, Кешка мой норов знает. Я его спину оглоблей изломаю враз. Но если ихняя бабка в больнице, они ее точно навестят. Вот там и словите. А у нас им делать нечего! В куски порву, коль увижу! Говорить с ним не стану!

— Ради дела сдержитесь! Нам их обоих, вместе с Димкой, взять надо. Вдруг не в больницу, сюда заявятся! Помогите их взять. В больнице они от нас никуда не денутся. Но могут и не прийти.

— В квартире их застаньте!

— Там их давно ждут!

— Во бандюги!

— Евдокия! Мы договорились с вами? Телефон запишите… Мы ждем. Помогите нам и себе! — попросили гости, уходя.

Евдокия вечером рассказала Тоське обо всем. Та испугалась:

— А ему чего от меня потребуется?

— Попросит, чтобы спрятала и не выдала никому! Натворили делов. Теперь мыкаются неведомо где! Их по всему свету разыскивают! Уж и покойниками прикидывались, нехристи! Ан шила в мешке не утаишь. По пакостям признали, видать, что живы прохвосты.

В это время над головами женщин что–то зашуршало на чердаке. Обе мигом присели, притихли испуганно и огляделись по сторонам.

— Кого там черти носят? — округлились глаза Евдокии. И, спохватившись, она взяла из угла коромысло, выскочила к лестнице, ведущей на чердак. За нею Тоська. У нее от непонятного страха подкашивались ноги.

— А ну вылазьте, окаянные! — лезла Евдокия по лестнице, обливаясь потом. Открыла двери, погрозила коромыслом в темноту. — Ну я вас! Кобели шелудивые! Шкуры поснимаю с козлов вонючих! — ударила коромыслом по шевелящемуся сену.

Оттуда с кудахтаньем вылетела наседка, сумевшая втайне от хозяйки высидеть цыплят. Те в страхе запищали на все голоса. Евдокия растерялась. Искала зятя — своего врага. А тут — прибавка в хозяйстве. Приятно и неожиданно. Эта радость мигом вытеснила из головы Кешку. Да и кто он такой, чтобы о нем долго думать?

Тоська громко смеялась над недавним испугом, гладя пушистые комочки, успокаиваясь. Она уже привыкла к одиночеству и ничего не собиралась менять в своей жизни. Она ее устраивала. Женщина стала успокаиваться, понемногу забывала Кешку.

Лишь Савва помнил о братьях Быковых всегда. Именно из–за них он потерпел фиаско у Ленки. И пусть женщина потом сменила гнев на милость, Савва решил добиться своего.

Он узнал, что мать Быковых находится в больнице на операции, и постарался, чтобы именно эта информация облетела весь город, вошла в уши толпы. Чтобы она не минула обывателя, торговцев, рэкетиров, бандитов и воров, даже бомжей! Чтобы она дошла до слуха братьев Быковых в самом гнусном виде.

— У бабки Быковой рак! Последняя стадия! Лежит в палате подыхающих, инфекционных больных! Уже у нее мясо от костей отваливается! А как воняет! Тьфу!

— Сдохнет и хоронить некому!

— И то верно! Говорят, на уколах живет!

— Перестанут их делать, тут же сдохнет!

— Ей жить осталось с неделю! Не больше!