Расплата за жизнь

— Никто во всем Сумгаите не знает, что банда Мухи уже в Баку. Считают, что в милиции. И… попытаются напасть, чтобы дать возможность сбежать. Как сами знаете, эти не побрезгуют» не постыдятся поставить впереди себя детей и женщин. Карена выволокут в первую очередь. Свой лоб они не станут подставлять. Вот потому и говорю о засаде, — пояснил Потапов.

— Но в доме, где покойник, много народу. Вряд ли решатся, — не соглашался Артем.

— Наоборот! Проститься с Ашотом придут лишь старики и женщины. Самые что ни на есть подходящие для живого щита. И не дай Бог кому из них сделать шаг в сторону, чтобы уйти. Убьют тут же. И тебе, Артем, известно это не хуже чем мне. Именно в этот дом они придут. И непременно сегодня воспользуются ситуацией. А совести у них не было никогда!

Через десять минут чекисты незаметно подошли к дому, на крыльце его стояла крышка гроба, а из дверей и окон слышался неутешный, надрывный плач женщин.

— Ну и дела! Душу вывернут эти бабы своим воем. При жизни, небось, пилили за всякую безделуху, рюмашку жалели поднести. А теперь воют на весь свет. Все они такие — бабы! Только мертвого мужика жалеют. Пока живой — в могилу загоняют! Тьфу, стервы! — ругался сибиряк Семен, проработавший чекистом всю свою жизнь. Он считал, что никто на свете не разбирается в бабьей натуре, как он.

Кто–то из группы, не выдержав, рассмеялся в кулак:

— По тебе, Семушка, когда помрешь, только каталка на полке взвоет. От того, что осиротеет без твоей шеи.

— Это верно! — потер сибиряк крепкий кабаний загривок и сознался: — Об мою шею не одну каталку сломала старая хварья! Уже хотела железную заказать кузнецу. Да меня вовремя сюда перевели.

— А за что дубасила?

— А за все, что показалось. За соседку, за куму! Да что с них, дурных, взять? Зато теперь в каждом письме про свою любовь воет. Ворочаться просит. Говорит, совсем застыла без меня. Ну, как этот старик, про какого голосят. Но я–то знаю: стоит мне на пороге объявиться, враз зацелует! Либо кочергой, иль ухватом. Может, и каталку новую купить сумела. А вот бутылку — ни в жизнь не поставит. Даже ради встречи. Все они такие. До единой…

— Тише вы! — осек Потапов и вслушался в тишину ночи. Голоса в доме постепенно стихали. Угомонились, успокоились плачущие. Тусклый свет горел в комнате, где лежал покойный Ашот.

Все соседи собрались расходиться по домам. Стояли у дверей, прощались с хозяевами.

— Зря мы нынче торчим. Не объявятся! — выдохнул Семен. И в это время во двор один за другим скользнули тени. Пятеро. Они быстро вытолкали на крыльцо всех находившихся в доме:

— Тихо! Кто пикнет — крышка! Прибьем тут же, как баранов. Всех до единого! Идите к милиции! Молча! Ну! Что стали? Шевелитесь живее! — начали выталкивать во двор старух и женщин. Те, шатаясь от страха, шли к калитке, подгоняемые угрозами.

Потапов ждал, когда из дома выйдут последние и бандиты замкнут кольцо.

Вот и хозяйку дома вывели во двор. Схватили за шиворот. Подтолкнули в толпу соседей, знакомых.

— Ашот! Где ты, Ашот? Вступись! — упала старая, моля убитого мужа о помощи.

— Заткнись! — ударил бабку по голове худой лохматый мужик. И, захлопнув дверь дома, сказал желчно: — Поможет скоро! Недолго ждать!

Потапов дал знак. Чекисты мигом покинули засаду. И не ожидавшие их появления бандиты даже не успели опомниться. Группа справилась с ними в считанные минуты.

— Возвращайтесь по домам спокойно. Ничего не бойтесь. Вас никто не потревожит! — обратился Александр к женщинам, так и не понявшим сразу, что произошло. Они не знали, куда им идти теперь, что ждать в следующий миг?

— Ну! Что встали, ровно в штаны наклали? Кыш по домам! А завтра на похороны приходите! Никто больше вас не наполохает. Хотя вы сами кого хошь до обмороку доведете! Небось дома мужиков под каблуком держали. Тут же с заморышами не справились! Эх вы! Генералы задрипанные! Туды вашу! — удерживал Семен худого лохматого бандюгу, изредка пиная его коленом в пах, когда тот все же пытался вырваться из цепких рук сибиряка. — Не дергайся! Добром говорю! Не зли! Не то осерчаю! Из моих рук никто не сорвался! А уж ты и подавно не слиняешь! Я ж тебя мизинцем раздавлю! На все места горбатым сделаю! Пыли тихо! Без вони! Как ты того требовал. Не то все зубы из задницы достанешь. И поверишь, что твоя родная жопа зубатой родилась!

Артем волок громадного лысого парня, закрутив ему руку за спину. Тот взвывал временами. Не с добра. Артем материл его на армянском языке. Понял: взял самого Рафита.

Николай Прокопенко вместе с Ленькой Завадским волокли раскорячившегося тощего мужика, какой никак не. хотел идти своими ногами.

— А ну, хлопцы, чего с ним мучаетесь? Сам идти не желает ногами? Сейчас на ушах поскачет! — подошла к ним женщина — соседка покойного Ашота.

Чекисты не успели сморгнуть, как баба вцепилась в мужика так, что он заорал не своим голосом, взвыл цепным псом.

— О! Сыскала любимый чирей! — рассмеялся Семен. А мужик, какой еще секунды назад корячился на дороге, теперь прыгал от бабы в стороны, чтоб ненароком не попасть снова в ее руки. Чекисты удерживали его, как взбесившегося коня.