Распни Его

Государь верит в народ и верит народу. Это я хорошо знаю, как знаю и обратную сторону — любовь народа к обожествленному им Царю. Поездку нужно так организовать, чтобы он без средостений соприкоснулся с крестьянством. Я не могу до сих пор забыть речь, сказанную волостным старшиной Мочаловым во время юбилейных Романовских торжеств. Она действительно была хороша и проста:

«Ты, Государь, защита наша от всех врагов. В тебе правда, в тебе милость… Будь же счастлив, возлюбленный Государь наш. Да продлятся и благословит Господь дни твои. Да процветает мирно Русская земля под крепкою державою твоею. Да растет на радость тебе, и матушке-Царице, и нам всем, верным твоим людям, державный отрок, Государь Наследник-Цесаревич. И верь, Государь, что жизнь наша — для тебя. Верь, что по первому призыву твоему мы станем тесною стеною и, как Иван Сусанин, сложим головы свои за твою, Государь, драгоценную жизнь, за род твой, во славу Родины нашей. ЦАРСТВУЙ НА СЛАВУ НАМ, ЦАРСТВУЙ НА СТРАХ ВРАГАМ, ЦАРЬ ПРАВОСЛАВНЫЙ…»

На лице сухаря показалось явное волнение. Всегда ровный, одинаковый, как будто совсем бесстрастный, как манекен, он подозрительно закашлялся, отвернул лицо в сторону и вытер его белым батистовым платком. Это продолжалось момент. Опять сановник был спокоен и продолжал:

— Духовный склад мышления Государя, вся нравственная сущность его души, вся моральная основа его жизни покоятся на вере, ею освещаются, ею пронизаны. Государь страстно хочет видеть в человеке лучшие качества и огорчается глубоко, когда видит зло, постоянное злостное враждование, интриганство, лицемерие, зависть, подсиживание и ту моральную распущенность, которая так внедрилась за последнее время в нашем образованном обществе. С полным правом можно повторить слова инокини Марфы Ивановны: «Русские люди измалодушествовались». Государя доконал последний год. Поездка по России ободрит Государя и покажет ему, что, кроме вечно бунтующей Думы, есть русский народ, для которого он — Хозяин земли Русской. Кажется, у поэта так сказано: «Гремят словесные витии, кипит словесная война, а там, во глубине России, — там вековая тишина». Вот эта тишина и будет для Государя целительным лекарством.

* * *

Приближались времена апокалипсические. Надвигалась великая страшная ночь на Русскую землю. Смута в умах, в сердцах и в душах людей уже горела и жгла, как отрава ядовитая, смертная. Близился хаос, из утробы которого должно было выйти красное чудовище, о котором сказано в Писании: «И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя»… Гады, большие бесы и малые бесенята в подполье пришли в движение, в ярость неукротимую. Ветер бунтарства свистел и выл над столицей. Целый народ охватила болезнь — бесноватость.

Червями мерзкими киша и расползаясь,В мозгах у нас живет разгульных бесов рой…

Революционный романтизм, растление душ, духовная пустота, шутовство и балаганщина, половая распущенность и извращенность, бешеная погоня за острыми наслаждениями, озорство, самовлюбленное самолюбование, зубоскальство и моральное, грязное болото с пороками — вот что было в эти предпоследние дни в Петербурге.

Я выжег души, где нежность растили.Это труднее, чем взять тысячи Бастилий… —

гремел с эстрады одетый в желтую кофту, огромного роста, с размалеванным лицом поэт Маяковский. Публика выла от восторга, слушая уродливые, аморальные нелепости и скоморошьи кривляния. А за ним выступали другие бесноватые и бросали в толпу, как боевой сигнал, слова революционных призывов к борьбе:

Я белье мое всполосну, всполосну,А потом господ полосну, полосну.Крови лужица, в глазах кружится…

Петербург был центром и рассадником заразы. Сюда поступали заграничные директивы, шли деньги, шла пропагандная литература, приезжали через Финляндию большевицкие эмиссары, здесь был центр немецкой агентуры. Отсюда растекались по стране слухи, сплетни, провокация и пропаганда. Отравленные словесные ручьи текли в города, в фабричные поселки, в казармы к тыловым солдатам, в окопы, на фронт.