Распутин наш. 1917

— В прямые столкновения с ними «шапочки» и «волки» не вступают, это в их обязанности не входит. Есть другие ребята, грозно называемые вепрями или быками. Их специализация — начинать погромы, учинять насилие, затевать свары с полицией, быть на острие атаки. Вступают в дело, когда «красноголовые» разогреют толпу и подведут к нужному объекту. Опытный взгляд их сразу выделит в толпе не по внешним отличительным признакам, а по специфическому поведению, даже когда они молчат. Пять секунд наблюдения, и становится ясно, кто из революционеров готов за демократию убиться, а кто — убивать.

— Глядя на современных демократов, проникаешься уважением к тиранам, — произнёс генерал Потапов, не отрываясь от бинокля. — Надеюсь, вас не затруднит пояснить источник столь глубоких познаний организации уличных беспорядков. Согласитесь, этот вопрос вполне уместен.

— Во Франции, — начал было Распутин и осёкся, но отступать было некуда, — мне пришлось очень тесно общаться с мастерами этого дела «жёлтыми жилетами» и пару раз участвовать в их мероприятиях.

Разведчик на удивление спокойно отнёсся к информации о путешествиях простого сибирского мужика за границу, его интересовало другое.

— Это анархисты или социалисты? Никогда не слышал такое название.

— Они просто не любят правительство.

— Кто из перечисленных зачинщиков вам кажется наиболее опасным? — Потапов вернулся к предмету разговора.

— Те, кого я еще не назвал. «Невидимые стрелки», специалисты по отстрелу «жертвенных козлов и баранов», почти по-Библейски — сакральных жертв, чтобы «навесить» на власть их кровь, создать ореол мучеников и подготовить всю остальную толпу к неминуемой кровавой развязке. Просто так, ни с того ни с сего, первыми начинать стрельбу не готовы даже подготовленные «быки». Невидимые стрелки помогают собравшимся переступить порог ада, поднять народ на смертную схватку против угнетателей. Они — провокаторы реальной бойни. После окончания работы стрелков на первый план опять выходят «красноголовые» с гневными речами о преступности власти, фиксируют внимание на жертвах, завершают короткую речь криком «Убийцы!», разгоняют гнев толпы до состояния раскаленного металла. За ними выступают быки, нанося удар с криками «Месть!» И понеслась… В смысле — весенний, бурный поток понёсся в половодье…

— Никогда еще не слышал, чтобы революцию описывали столь механистически, — передернул плечами Потапов. — Вы говорите о страшных вещах столь цинично, словно о покраске забора или плетении лаптей. В вашем рассказе даже библейская сакральная жертва преподнесена, как нечто обыденное, вроде пирога к чаю.

— А как надо? Восторженно и романтично? Зловеще и загадочно? — усмехнулся Распутин. — Обычно этим грешат сами революционеры, не замечая противоречия между декларированием марксизма, как сугубо материалистического учения, и сказочной идеалистической формой его описания. Революция — серьёзное военно-политическое и административно-хозяйственное мероприятие с детальным планированием, подробными инструкциями, заготовленными тезисами, проверенными лозунгами, с боевым слаживанием, разведкой, распределением обязанностей и ответственности между исполнителями. Даже число убитых замышляется организаторами в строго определенном количестве, ни больше, ни меньше, чтобы ничего не подозревающая толпа не разбежалась в ужасе, и её ненависть достигла апогея в нужное время в нужном месте. Только тогда есть шанс на успех, особенно у такой немногочисленной группы, задействованной в Петрограде, имеющей в своих рядах от силы три сотни активных бойцов. Но за счет великолепной подготовки, дисциплины, организации и связи она стоит всего столичного жандармско-полицейского корпуса и, возможно, превосходит его. Порядок бьёт класс.

— Это выражение тоже из Франции? — спросил Потапов, снова заглядывая в бинокль.

— Нет, это — наше, отечественное. Просто непопулярное. Сегодня мода на большие, слабо обученные, плохо вооруженные, бестолковые батальоны.

— Надо обязательно изловить этих красноголовых товарищей и вдумчиво побеседовать с ними, — проигнорировал Потапов последнюю реплику Григория.

— Тогда стоит поторопиться, Николай Михайлович. — Среднее звено, связующее верхи и низы, впоследствии тихо убирается. По-разному. И концы в воду. Кто что сделал, кто начинал, кто дал приказ — искать бесполезно. «Прокладку» убирают, все физические улики подчищаются по ходу спектакля. Да и что нового вам могут рассказать исполнители? Они знают, что говорить. Обучены слушать толпу и манипулировать её эмоциями. Гораздо интереснее и информативнее члены полевого координационного центра и связанные со штабным центром, расположенным, по всем признакам, в английском посольстве.