Оба замерли в ожидании на верхней ступеньке лестницы. Они не верят своим глазам: вверх по лестнице ползет стонущий, как зверь, Распутин и смотрит на дверь, ведущую во двор. Удар — и дверь открыта, Распутин исчезает в темноте.
Пуришкевич бросается за ним. Он стреляет на бегу — и промахивается. Еще раз — снова в воздух. Как может быть, чтобы прекрасный стрелок не мог попасть в цель с двадцати шагов? Шатаясь, Распутин все же стал двигаться быстрее.
Тем временем Юсупов бежит через главный вход на улицу, чтобы, в случае необходимости, перекрыть путь Распутину и, не выпуская дубинку из рук, остается ждать его здесь. Распутин уже почти добрался до единственных незапертых ворот, когда Пуришкевич остановился, в третий раз выстрелил в него и на этот раз попал. Следом раздается четвертый выстрел. Распутин шатается и падает в сугроб перед воротами. Пуришкевич наступает на тело, распластанное перед ним. Третий выстрел попал Распутину в спину, четвертый — в голову. Теперь Распутин наверняка мертв.
Когда Юсупов хочет вернуться в дом через главный вход, он видит приближающегося городового. Выстрелы? Ах, это так, ничего существенного, отвечает Юсупов. Мол, один из его гостей в состоянии подпития стрелял в воздух. Затем он быстро возвращается в дом. Слуги спрашивают, не случилось ли чего. Он механически отвечает точно также и идет в ванную комнату, где его стошнило. Потом возвращается в кабинет и обессилено опускается на стул. С отсутствующим выражением лица он снова и снова повторяет слова: «Феликс, Феликс…», — будто пытаясь освободиться от травмирующего воспоминания об этом поединке.
Засыпав труп Распутина снегом, Пуришкевич тоже возвращается в дом. Увидев, что от Юсупова толку мало, а сам он не в состоянии внести труп в дом и упаковать его для вывоза, ему ничего не остается, как посвятить в тайну обоих часовых.
Когда он им рассказывает, что только что убил Распутина, один из них почти бросается Пуришкевичу на шею.
— Слава богу, давно следовало! — восклицает он, к удивлению Пуришкевича.
Он их спросил, сумеют ли они молчать. Те, чуть было, не обиделись:
— Мы ведь русские люди, в нас можете не сомневаться…
Когда оба вносят тело и кладут его на лестничную площадку, Юсупов оживляется. Он идет к письменному столу, достает резиновую дубинку и, рассвирепев, бьет Распутина по виску, пока остальные не оттаскивают его. Даже сейчас Пуришкевичу кажется, что Распутин вздрагивает и, приоткрыв один глаз, смотрит на него. Помощники быстро заворачивают тело в материю — гардинную ткань голубого цвета — и обвязывают его веревкой.
В это время лакей сообщает о прибытии городового, который, услышав выстрелы, уже спрашивал, что случилось. Его объяснение в участке о выстрелах не удовлетворило начальника. К ужасу Юсупова, Пуришкевич с усердием вступает в беседу с городовым:
— Вы меня узнаете?
— Так точно, — послушно отвечает охранник. — Вы Владимир Митрофанович Пуришкевич, член Государственной Думы.
— А этого господина Вы тоже знаете? — Пуришкевич показывает на Юсупова, который, потеряв самообладание, не в состоянии сдержать волнение.
— Так точно, — выпалил страж порядка, как из пушки, — Его сиятельство князь Юсупов.
— Вы слышали о Распутине, который привел к краху нашу страну и нашего царя?
— Так точно, — отвечает молодой человек, не понимая, чего от него хотят.
— Выстрелы, которые Вы только что слышали, — заявляет депутат радостно, — положили конец жизни Распутина. Если Вы любите Россию и царя, держите язык за зубами. Если Вас спросят — делайте вид, будто ничего не знаете.
Юсупов замер, как громом пораженный. Но он не в состоянии остановить признание. Все происходит слишком быстро.
Между тем, выражение лица городового выдает и изумление, и смущение одновременно:
— Это хорошее дело! Я не выдам. Но, если меня вынудят поклясться перед иконой, я должен буду сказать правду. Было бы грешно врать…
Все еще находясь под впечатлением услышанного, он покидает дом.
Наконец, появляются Дмитрий Павлович с Лазовертом и Сухотиным. Бодро, ни о чем не подозревая, они входят в кабинет Юсупова. Увидев лица обоих — Юсупова и Пуришкевича — вновь прибывшие с удивлением спрашивают, что за это время произошло. Но в следующий момент Юсупов теряет сознание. Остальные несут князя в его комнату, и он засыпает глубоким сном.
Вчетвером они везут труп Распутина на окраину города к Петровскому мосту на Старой Невке. Вдруг Пуришкевич замечает, что шуба и боты Распутина все еще лежат в машине. Даже у них троих не все прошло точно по плану — печь, где нужно было сжечь одежду Распутина, оказалась слишком маленькой. А супруга Пуришкевича отказалась разрезать ее на кусочки. Следовательно, пришлось тащить одежду с собой.