Распылитель Пухольского

Спустя час всё было кончено. Игнат пригладил волосы, посидел, уперев локти в колени, ещё некоторое время. Хоть и легкое это дело — на пипочку нажимать, однако устал отчего-то. Всё же восемь душ на тот свет отправил. Потом обошел вокруг распылителя, провел рукой по блестящему щитку. Гладкий. Гладкий и холодный. Захотелось сдвинуть аппарат и посмотреть, что под ним. Хотя видел, как устанавливали, ничего там нет, только каменный пол. Но куда-то же все деваются. Молекулы… А Пухольский больше не появлялся, может, другие машины мастерит, может, и самого давно в распыл пустили. Раз студентом был, значит, не из наших, рабочее-крестьянских, а тоже — из буржуев.

Вообще-то, Игнату в последнее время редко приходилось ликвидацией заниматься, разве что когда Богоробова с утра в районную ЧК на доклад вызывали. Да и что тут вдвоем делать? На пипочку нажимать и одного человека хватит, тем более, что Богоробову нравилось это делать, а Игнату… Не то, что не нравилось, дело-то чистое и нетрудное, только потом нет-нет, да и вспомнятся чьи-нибудь глаза. Не их ли взгляд он почувствовал сегодня во сне и в ужас пришел?

Тут Игнат спохватился, что Богоробов так и не объявился. Интересно, куда это он подевался? Заболел? Ногу сломал? Ну, так прибежала бы Наталья, сообщила. Не такой человек комендант пункта номер пять, как в отчетах именовался их барак, чтобы не сообщить, почему на службу не вышел. Пора с этим разобраться.

В кабинете было все так же неуютно, даже свет включенной и забытой лампы казался каким-то чахоточным, нездоровым. Игнат постоял, морща лоб, обошел стол и понял, что его насторожило утром — из-за ободранной ножки выглядывал угол металлического предмета. Портсигар. Серебряная изящная вещица, с которой Богоробов никогда не расставался. Говорил, что получил в награду от товарища Буденного, но Игнат не верил. Богоробов никогда ничего толком не рассказывал о своей военной жизни, скорее всего, он со своей хромой ногой таскался где-нибудь в обозе. А портсигар… В конце концов, и сам Игнат не без греха, то книжку утащит из конфискованного у контрреволюционеров имущества, то жестянку с лакричными леденцами. Уж больно он их любил. А на что революции леденцы, какой с них прок?

Портсигар красивый, с рельефным изображением скачущего на коне охотника, трубящего в рог. Рядом — борзые, по краям — дубовые листочки с желудями. Игнат щелкнул замочком и внимательно осмотрел три папироски «Лакме», вложенные в специальные гнездышки. Сам он не курил, но знал, что такие папиросы на Сухаревке продаются из-под полы, поштучно. Странно, что Богоробов забыл портсигар. Он всегда, отправляясь домой, останавливался на крыльце и картинно закуривал на зависть Свиридову, вынужденному смолить вонючую махру. А вчера?

Игнат вышел во двор.

— Где товарищ Свиридов? — спросил у коренастого усача в выгоревшей гимнастерке.

— Та дэсь був, — неторопливо ответил тот и почесал шею.

— Так найди срочно. Скажи, Пирогов ищет.

— Зараз! — козырнул усатый.

Свиридов прибежал, вытирая губы и источая запах чеснока. Вчерашний вечер он помнил хорошо, помнил как Богоробов, подходил к нему, чтобы дать перед уходом последние указания. Потом начальник достал портсигар и с шиком закурил, пуская кольцами ароматный дым. Свиридов, вспоминая, повел носом, вздохнул. Уточнил, что ночь прошла спокойно, контру привезли под утро, всех разом, на подводе. А до этого Свиридов хоть и спал, но уверен, что товарищ Богоробов не приходил. Так что не было его, не было, и точка.

Игнат пожал плечами. Откуда же портсигар появился в кабинете? И где сам Богоробов? Выхода нет, придется идти к Наталье.

Дом булочницы был опрятен и ухожен. В первом этаже — булочная, или, как говорят москвичи: «булошная», во втором — квартирка из трех комнат. Игнат и раньше сюда захаживал вместе с Богоробовым, на именины хозяйки, к примеру. Вспомнился штоф синего стекла с брусничной настойкой, жареный гусь и пирожки с ливером. Игнат облизнулся.

Наталья сидела в лавке, хотя торговать особо было нечем — тощие каравайчики из плохой муки и те к концу подходили. Две тетки, завидев Игната, шарахнулись от прилавка, а Наталья, сдобная вдовушка, удивленно подняла бровь.

— Революционный привет! — буркнул Игнат, косясь на присыпанные мучицей коричневые хлебные бока. — Товарищ Богоробов дома?

— Нету, — Наталья подперла щеку кулачком, — чуть свет ушел, спешил. А что, на службе его разве нет?

Игнат покосился на теток, те боком-боком, да на улицу.

— В том-то и дело, Наташ, что нет. А если Кривцов с проверкой явится, что я ему скажу?

Наталья поджала губы и задумалась. Думала долго.

— Ума не приложу. Ну не к Нюрке же он спозаранок побежал!

— К какой Нюрке? — насторожился Игнат.

— Бабенка тут неподалеку живет. Нюрка Маслова. Давно на Павлушу глазками косит, да только муж у ей, здоровенный такой бугай, каменщиком работает. Я уж и так ей собиралась волосья повыдирать…

— Говори, где Нюрка живет, да побыстрее, — перебил её Игнат, представив, что мог сделать с тщедушным Богоробовым Нюркин муж-каменщик.