Нана Рай

Расшатанные люди

Я – человек. Я создаю себя сам.

Пролог. Похититель памяти

В жизни бывают моменты, которые хочется вычеркнуть из памяти. Но в ее случае память сама вычеркнула отрывок жизни. С помощью неизвестного.

Сейчас, сидя в мрачной, зловонной комнатушке, она касается пальцами обожженной кожи на голове. Местами торчат клочья волос и чувствуются глубокие порезы. Тот, кто обрил ее наголо, не слишком старался.

Но страшно не это. Страшно то, что она впервые видит комнату, в которой оказалась. И как ни старайся, ей не вспомнить ничего, что произошло за последние дни или недели. Ее воспоминания обрываются осенним вечером, когда она вышла с работы, намереваясь зайти в гости к сестре. Когда это было? И было ли вообще?

Она пытается встать, но ноги не держат. Все тело болит так, словно ее кости состоят из хрусталя, покрытого шлейфом трещин. Судорожно вздыхает и прислоняется к стене, по которой ползет черная плесень, оставляя за собой едкие разводы. И только теперь до затуманенного сознания доходит, что это не плесень. Это слова.

«Твоя память принадлежит мне».

Глава 1. Забыть нельзя помнить

Часть 1

Странно, что она заметила эту коробку лишь сегодня. Красная, из потертого картона, пахнет пылью и затхлостью. На ощупь чуть шершавая. Обычная обувная коробка, которая лежит на верхней полке стеллажа много лет. Точнее лежала.

Юлиана оглядывается на вход в гардеробную и облегченно выдыхает. Дверь в спальню открыта, а значит это вовсе не замкнутое пространство полтора на полтора метра. Нечего опасаться.

– Что ты делаешь? – громкий голос мужа раздается над ухом, и от неожиданности Юлиана роняет коробку на пол.

Она испуганно оборачивается. Сердце вырывается из груди, и мелкие капельки пота предательски холодят виски. А все из-за того, что Илья закрывает собой дверной проем, и стены вдруг начинают сжиматься вокруг Юлианы, как кокон бабочки, который невозможно разорвать.

– Пусти, – она отталкивает Илью и вырывается в просторную светлую спальню.

Безликие стены, молочный паркет и шторы из воздушного шифона вдыхают в Юлиану новую жизнь. Приступ клаустрофобии проходит также быстро, как и начался.

– Хотела взять твою черную рубашку, – уже спокойнее произносит она.

– Я ее бросил в стирку.

Илья поспешно закидывает в коробку рассыпавшиеся фотографии с газетными вырезками и ставит ее обратно на верхнюю полку.

– Что это?

– Да так… Материалы по старым делам. Надо будет выбросить.

Он улыбается Юлиане, но на его лице странная печать усталости. Она обнажает новые морщинки, которые появились на лице за последний год.Но, если не вглядываться, перед ней все тот же Илья. В белом махровом полотенце на бедрах выглядит так же элегантно, как и в деловом костюме. А капельки воды скатываются по плоскому животу с мокрых волос, по цвету напоминающихжженое пшено.

– Ну, одолжи хоть белую рубашку, – Юлиана с трудом вспоминает изначальную цель.

Мыслиперепрыгивают с красной коробки на клаустрофобию. С плоского живота Ильи на его голубые глаза. Она улавливает в своих расплывчатых воспоминаниях занятный вопрос: а когда в последний раз у них был секс?

– Может тебе пора обновить гардероб и перестать воровать у меня одежду, – Илья с усмешкой снимает с плечиков рубашку и кидает Юлиане.

– Ты не понимаешь… Только твои вещи сидят на мне идеально.

Она вытаскивает из шкафа кремовые брюки и сопоставляет с рубашкой:

– Видишь? Безупречное сочетание. А теперь не мешай мне, я спешу.

Уже восьмой час, а в десять первые клиенты. Семейная пара, еще студенты, а уже проблемы… И зачем жениться в таком возрасте? Юлиана вышла замуж намного позже, а все равно ее не оставляет мысль, что она поступила так, лишь бы быть, как все.

– … не хочешь задержаться минут на пятнадцать?

Она слышит лишь конец вопроса и просыпается от раздумий, когда Илья губами касается ее шеи. Теплые мурашки пробегают по коже, и она томно вздыхает. Но когда теплая ладонь Ильи скользит под рубашку, Юлиана вздрагивает. Он замирает.

– Только не говори, что снова. Уже месяц прошел, пора прекратить самобичевание, – бурчит Илья, даже не пытаясь скрыть раздражение. Его гладкий лоб прорезают тонкие морщинки.

– Месяц? – вот и ответ на ее вопрос. – Не думала, что так долго.

– Вот именно. А я все-таки мужчина, и у меня есть жена, – голос Ильи доносится из темной комнаты, куда он ушел переодеваться.

– Прости. Но я никак не могу избавиться от чувства вины, – взгляд Юлианы замирает на зеркале. – Словно я больше не имею права на счастье.

Отговорки, отговорки, отговорки… Дело не только в ее проблемах. Дело в Илье.

Она – успешный психотерапевт, но боится вызвать мужа на откровенный разговор. Задать вопрос: что мучает его, и почему он изменился? Боится услышать ответ.