Роберт Хайнлайн

Расширенная Вселенная

Уильяму Таргу

Издательство АЗБУКА®

Предисловие автора

ВНИМАНИЕ! Трезвый подход к рекламе обязан предупредить читателя, что книга основана на сборнике «Миры Роберта Э. Хайнлайна», опубликованном в 1966 году. Но эта книга примерно в три раза толще, чем та. В ней есть рассказы, которые никогда прежде в книжном виде не публиковались, научно-популярные статьи, которых вы нигде, кроме как здесь, не прочитаете, новые варианты моих прогнозов на будущее (тридцать лет как-никак прошло!), начиная с 1950 года (а также пятнадцатилетнее обновление, опубликованное в «Мирах Р. Э. Х.»), с теми же путаными объяснениями, почему я угадал на этот раз, а также (барабанная дробь!) не один, а целых два сценария на 2000-й год: первый – для тех, кто любит хеппи-эндовские, со счастьем, концовки, а другой – для тех, кто, не дрогнув, способен выслушать жутчайшие новости – пока в них рассказывают о людях посторонних и не очень важных для вас.

И уж в этих-то сценариях я себя никак не сдерживал, потому что с вероятностью 99,92 % (по формуле, которую недавно вывел) к 2000 году не станет либо меня, либо всей этой так называемой цивилизации. Так что вряд ли придется мне кому-либо объяснять свои промахи и ошибки.

Только не думайте, что не станет меня одного. Мой прапрапрадедушка Лоуренс Хайнлайн умер преждевременно, в возрасте девяноста семи лет. Зимним утром он вышел сдуру из своей хижины без ружья и увидел на льду посередине пруда оленя. То, что не было ружья, не остановило моего прапрапрадеда: ну как же так, чтобы от него сбежал мешок с мясом. Он ступил на лед и завалил оленя, вполне успешно.

Но, одолев оленя, мой предок поскользнулся на льду, упал, и кончик оленьего рога проник между его ребрами и вошел в сердце.

Естественно, этот случай преподал ему хороший урок – и, безусловно, научил кой-чему и меня. На сегодняшний день я трижды проанализировал свои шансы и продолжаю жить, хотя официальный прогноз требовал от меня другого, гораздо более серьезного решения. Поэтому я предпочитаю быть осторожным и не собираюсь откинуть ноги в расцвете лет, как мой недоумок-предок. Я не стану валить оленей, переходить улицу на красный свет, совать руки в места, облюбованные ядовитыми пауками, и – особенно! – покидать безоружным свое жилище.

Пожалуй, самое приятное в нашей жизни – это знать, что у тебя нет врагов. И самый простой способ познать приятное – их, врагов, пережить. Для этого не нужно что-то предпринимать, время все за нас сделает.

В этом мирном крестовом походе я оказался на удивление успешным; большинство подлецов мертвы… а трое выживших плохи очень. График мой указывает на то, что к концу 1984 года у меня врагов в мире не останется вообще.

Конечно, моим врагом может назначить себя любой (все мои враги – самовыдвиженцы), но я бы удивился, если бы такое маловероятное событие сильно повлияло на график. Похоже, тут замешано какое-то безымянное экстрасенсорное воздействие; статистика показывает, что ненавидеть меня вредно для чьего бы то ни было здоровья.

Сам я

не имею к этому никакого отношения. Персонаж может находиться на расстоянии более тысячи миль, а я делаю все возможное, чтобы следовать совету сержанта Догберри[1]; тем не менее это происходит: мой герой начинает терять вес, страдать от бессонницы и ночных кошмаров, головных болей, проблем с желудком и через некоторое время начинает слышать голоса.

Конечные стадии сильно различаются. В любом случае они неприятны, и я не должен говорить о таких вещах, потому как мне поручено написать слова, которые убедят вас купить эту книгу, несмотря на то что она почти на треть совпадает с той, которую вы, возможно, уже читали.

За исключением предисловия, все вещи в этой книге расположены в том порядке, в каком они были написаны, почти каждая с комментарием – почему и по какой причине они были сочинены (деньги, как правило, ну и… ну, в общем, деньги), – и в комментариях я рассказываю о том, что написал или сделал между этой вещью и следующей.

Разница между написанным сорок, примерно, лет. Но это не мои мемуары за прошедшие четыре десятилетия. Писательский бизнес не то занятие, что оставляет за собой забавные воспоминания (да-да, я имею в виду тебя, тебя, тебя и особенно тебя). Писатель проводит свое рабочее время в одиночном заключении: не отвечает на телефонные звонки, не принимает посетителей, сидит в окружении скучных справочников и кучи бумаг. Кульминация его рабочего дня наступает, когда он, затаив дыхание, с волнением ждет прихода почтальона (обычно сразу вслед за этим происходит стремительный спад).

Как же рассказать обо всем этом? Ответ: написать о том, что делал этот бумагомарака в тот момент, когда он или не писал, или просто выдумывал, или то и другое одновременно. Да, обычно и то и другое одновременно.