Рассказ о том, как Натанаэль решился нанести визит

Слушая собственный голос, он недоумевал, зачем вообще сказал это. И в этот миг женщина, сидевшая на диване, опять обратилась в женщину, а он — в обыкновенного мужчину, одинокого, потерянного и заброшенного в центр этой, совершенно ему чужой, комнатки, неведомо чьими силами.

Женщина дрогнула, очевидно собираясь что-то сказать, но в последний момент отказалась от своего намерения. Застигнутая врасплох, она попыталась вновь вернуться в смутные тенета своего одиночества, но безрезультатно: само ее равнодушие выглядело явно нарочитым, представляя своего рода форму выражения протеста. Она положила ногу на ногу, разглаживая при этом складки на своей юбке, а затем, дабы не выказать волнения, сложила одну руку на другую; однако ее указательный палец предательски выбивал мелкую дробь по колену. Натанаэль присел напротив женщины. Та искоса взглянула на него и снова качнула своей головой, словно бы повинуясь тому тайному ритму, что тревожно пульсировал внутри нее. А указательный палец все так и выбивал свою дробь, почти не касаясь ткани, которая покрывала колени женщины. После того как она смогла хорошенько рассмотреть Натанаэля, замеревшего напротив нее в смятенном ожидании, она откинулась на спинку дивана, возложила ладони на подлокотник и подушечку и произнесла со всей допустимой категоричностью:

— Прошу вас выйти вон. — И добавила, что если он не подчинится и не уйдет, то она непременно призовет КЛОТИЛЬДУ.

И опять Натанаэль обеспокоился состоянием своего галстука. Узел был по-прежнему на месте; Натанаэль, как правило, никогда не придавал галстуку подобного значения, но в данную минуту, пребывая в полном неведении относительно того, кем может быть эта КЛОТИЛЬДА, он чувствовал, что ему просто необходимо, чтобы его галстук был в совершенном порядке. Вполне убедившись в этом, он ощутил себя куда спокойнее и увереннее. «Как знать, может быть эта женщина на самом деле и не собирается призывать Клотильду, — подумал он, — но если он осмелится заговорить первым, то не исключено, что Клотильда непременно возникнет в комнате». Натанаэль сгорал от желания узнать, кто такая Клотильда на самом деле. Он ужасно хотел с нею познакомиться.

— У меня серьезные намерения, сеньорита, — произнес он, наклонившись вперед и опираясь локтями на подлокотники своего кресла. — Мне угодно, чтобы вы стали моей женой, — повторил он, хотя на самом деле его мозг снедала совсем иная мысль, звучали совсем иные слова. «Я желаю женится на Клотильде!» — вот что было готово сорваться с его языка, но он все не мог набраться решимости выпалить это вслух.

По всей видимости, в этот момент приключилось нечто неожиданное, поскольку враждебность женщины напрочь улетучилась, а сама она стала далекой и безучастной, как будто вновь ощутив себя одной-одинешенькой в целом доме. По-прежнему сидя в кресле, наклонившись вперед, Натанаэль внезапно ощутил, что способен вести беседу дальше. Он даже не задался вопросом, стоит ли теперь обговаривать с нею все то, о чем он размышлял ранее, когда еще стоял на улице и не смел войти в дом. Он просто-напросто ощутил в себе уверенность и удовлетворение от того, что возложенная им на себя миссия успешно выполнена. «Хотя, — пришло Натанаэлю в голову, — непременной обязанностью мужчины, впервые наносящего визит женщине, является именно поддержание беседы».

«Что ж, пусть призывает сюда свою Клотильду! — подумал он в сердцах. — Ну и что с того? Она только это и в состоянии сделать, потому ничего другого и произойти не может».

— Не удивительно, — после паузы проговорил Натанаэль, — что вы не понимаете меня.

Он опять умолк, а потом постарался заговорить так, чтобы его голос соответствовал ритму и тембру, которые в его представлении казались наиболее располагающими и убедительными.

— Да, не всем же походить на чистильщиков обуви, — сказал он, вновь недоумевая, что же заставило его произнести эти слова.

Женщина сидела, не меняя своей позы: нога закинута на ногу, руки покоятся на подоле юбки. Она сидела безмолвно и выглядела безучастной и отсутствующей. Вполне вероятно, что она и сама не сумела бы объяснить, почему ведет себя таким образом; во всяком случае (когда мужчина вновь нарушил молчание), она уже не ощущала в себе какой-либо враждебности или неприязни к нему. Казалось, что теперь она и вовсе его не замечает, словно оставалась в комнате одна, как то было прежде.

У Натанаэля появилось такое чувство, что кое-что из сказанного им будет целесообразно разъяснить.

— Я имею в виду, что эти чистильщики обуви — такой народ, который ТАКЖЕ проявляет недостаток решительности, — проговорил он. — Народ до того нерешительный, что они даже неспособны ответить на вопрос, женаты они или нет, предварительно не обмусолив его раз этак сто. ПОРОЙ, когда человеку наводят глянец на ботинках, он может взять и поинтересоваться — так, просто из чистого любопытства, — женаты они или нет. И вот тогда они, эти самые чистильщики обуви, принимаются нести в ответ какой-то вздор. К примеру, «это еще как посмотреть».