Рассказчица

Перед тем как раздается дзинь-дзинь последнего сообщения Кэти, я открываю письмо.

«Уважаемая мадам!

Пишу осведомиться, по-прежнему ли Вы нуждаетесь в переводчике с русского языка. Меня зовут Эван Герман, я второкурсник Кинского университета; моя специальность – русский язык и литература. В переводе чего Вы нуждаетесь?

Искренне Ваш,

Эван Герман».

У меня в груди загорается маленький огонек надежды. Перечитываю письмо еще раз и еще. Оно написано странно официальным языком, но сомнений в достоверности не вызывает. «Ответить». Пальцы застывают над клавиатурой.

«Дорогой Эван…»

Удаляю.

«Здравствуйте, Эван».

Так-то лучше.

«Сложно объяснить. Это старые дневники, написанные от руки, будто курсивом. Вы можете такое прочитать? Спасибо!»

Убираю последнее слово. Слишком обыденно.

«Всего доброго, Джесс».

Отправляю. К своему удивлению, тут же получаю ответ.

«Да, я умею читать написанное от руки. Вы согласны встретиться завтра в „Брюбейкерс” в два часа? Там можем обсудить оплату».

«Брюбейкерс» – кофейня на Центральной улице, недалеко от колледжа. Она нравится мне обшарпанностью и теплой атмосферой – потертый сосновый пол и такой же кожаный диван. Вроде достаточно безопасное место для встречи с незнакомцем из интернета.

Строгость ответа Эвана Германа, особенно обращение на «вы», почему-то меня смешит, а слова об оплате немного беспокоят, но с этим можно разобраться позже.

«Согласна, – беспечно пишу я. – До встречи завтра».

6

17 августа, 2007

Я сразу замечаю Эвана Германа. Он выглядит именно так, как я представляла человека, который спрашивает «согласны ли Вы»: худой парень с копной каштановых волос, торчащих во все стороны, будто он только что оторвал голову от подушки. Эван хоть и сидит, но сразу видно, что он высокий и – другого слова не подберешь – ботан. Сейчас лето, жара, а на нем до боли старомодная бежевая замшевая куртка, под ней – ярко-зеленая кофта. Он выглядит так, как стремятся выглядеть хипстеры, только без намека на моду.

Что меня удивляет, так это насколько Эван Герман симпатичен: полные губы, худощавое лицо и точеные скулы. Густые брови драматично приподняты вверх, что делает его похожим на озорного эльфа.

Эван занял столик на двоих в конце длинного и узкого кафе. Из фарфоровой кружки перед ним поднимаются завитки пара. Сам Эван склонился над книгой.

Я направляюсь к нему, большая сумка через плечо с тремя дневниками внутри похлопывает по бедру.

– Эван?

На меня смотрят серо-голубые глаза, сначала удивленные, потом смущенные.

– Джесс?

Я киваю.

– я думал, ты старше, – говорит он, явно разочарованный.

– А, ну, мне семнадцать? – Зачем вопросительная интонация? Почему неловко мне, хотя грубо себя ведет он? – Так что…

– Что ж… присаживайся.

Он закрывает книгу и отодвигает ее на край стола. «Братья Карамазовы» Достоевского. Внушительный томище.

– легкое чтиво, да? – шучу я.

Эван хмурится.

– Если можно назвать философскую книгу о проблемах веры и неверия легким чтивом, то да.

Ла-а-адно.

– Ну, спасибо, что согласился прийти на встречу.

Чувство юмора – это не то, что мне от него нужно, нужно только умение переводить с русского.

Он опускает взгляд на мою сумку на полу:

– Что-то для меня?

– Там дневники.

Я достаю из сумки три случайно выбранных дневника и кладу их между нами. Первый дневник – простой, в синем переплете, с потрепанными закругленными углами и красным корешком. Второй похож на него, только на обложке написано «Дневник». Третий – самый красивый, коричневый, с золотой каемкой и кожаной застежкой. я, разумеется, ни один из них не читала.

– Можно? – спрашивает Эван.

Я киваю, он берет коричневый дневник и вертит его в руках. У него пальцы пианиста, длинные и изящные, с коротко стриженными ногтями, – я когда-то мечтала, чтобы у меня были такие. Эван открывает дневник на случайной странице. У него за спиной шипит кофемашина.

Я внимательно изучаю лицо Эвана, пытаюсь понять, разобрал ли он что-то, но по его лицу совершенно ничего не ясно.

– Значит… ты можешь это прочесть? – наконец спрашиваю я.

Он не отвечает, продолжая сканировать текст. Может, зря я это затеяла? Эван не давал поводов в нем сомневаться, но брат Тайлера купил машину тоже на «Крейгслисте», а три недели спустя обнаружил, что ее топило, и пришлось менять всю обивку. Надо убедиться, что Эван и правда в силах сделать, что обещает, – перевести дневники.

– Может, прочтешь страничку-две вслух?

По его изогнутой брови мне кажется, что я его оскорбила. Он что-то говорит по-русски, я не понимаю.

– «Доверяй, но проверяй», – переводит он. – Это пословица.

– А-а, – говорю я.

Он прокашливается, склоняется над дневником и начинает читать.

Снова снег, но сильный ветер разогнал с неба тучи, лиса гонится…