Расскажи мне, как живешь

Я должна быть твердой. Я четко объясняю, что для меня совершенно невозможно успешно продвигаться вперед с моим мертвым телом, если какое-либо живое тело двигается, дышит, а еще, по всей вероятности, и разговаривает в непосредственной близости!

Бедный Б. грустно уходит, обреченный работать в тишине и одиночестве. Я убеждена, что если Б. когда-нибудь станет писать книгу, то он будет с легкостью это делать при включенных совсем рядом приемнике и граммофоне и нескольких разговорах, идущих в той же комнате!

Но когда появляются визитеры – все равно, на раскопе или в доме, – тут Б. на своем месте.

Монахини, французские офицеры, заехавшие археологи, туристы – во всех случаях Б. рад быть полезным и достаточно компетентен.

«Там машина остановилась, и какие-то люди. Мне пойти посмотреть, кто это?»

«Ох, пожалуйста, пойдите!»

И вот компания появляется под умелым руководством Б., и он во всю болтает на любом нужном языке. В этих случаях, как мы и говорим ему, Б. просто на вес золота.

«От Мака немного толку, не правда ли?» – говорит Б., с ухмылкой поглядывая на Мака.

«От Мака, – говорю я свирепо, – никакого толка. Он даже и не пытается».

Мак отвечает мягкой отсутствующей улыбкой.

* * *

У Мака, обнаруживаем мы, есть слабость. И эта слабость – лошадь. Для решения проблемы с пижамами Б. мы нашли следующий выход: Б. завозит Мака на раскоп, а сам едет на машине дальше в Камышлы. Мак хочет в середине дня съездить домой, и Алави предлагает, что он может поехать верхом. У шейха есть несколько лошадей. Лицо Мака тотчас оживляется. Его мягкая отрешенность исчезает. Ее заменяет увлеченность.

С этих пор, если только есть для этого малейший повод, Мак приезжает домой на лошади.

«Этот Хвайя Мак, – говорит Алави, – он никогда не говорит, он свистит. Когда нужно, чтобы мальчик с рейкой подвинулся влево, – он свистит, когда нужно, чтобы к нему подошел каменщик, он свистит; теперь он свистит, когда ему нужна лошадь!»

Вопрос с пижамами Б. все еще не решен. Таможня требует огромную сумму в восемь фунтов! Б. замечает, что пижамы стоили всего по два фунта каждая, и отказывается платить. Создается исключительно сложная ситуация. Что, – требует сказать таможня, – что она теперь должна делать с пакетом? Они возвращают его почтмейстеру. Он не должен отдавать его Б. и он должен обеспечить, чтобы пакет не покинул пределов страны! Мы бессмысленно тратим несколько дней и часов на поездки в Камышлы и обсуждение этого вопроса. На помощь приходят менеджер банка и офицеры из Services Speciaux[52]. Даже какой-то высокий чин Церкви Маронитов, гостящий у менеджера банка, принимает участие. Он выглядит очень эффектно в пурпурном одеянии, с огромным крестом и большим пучком волос! Несчастному почтмейстеру, хотя он по-прежнему в пижаме, едва ли удается хоть сколько-нибудь поспать! Дело стремительно превращается в международный инцидент.

Внезапно все улаживается. Douanier[53] из Амуды появляется в нашем доме с пакетом. Все сложности разрешились: тридцать шилингов пошлины, «douze francs cinquante pour les timbres, et les cigarettes, n`est ce pas?[54]» (пачки сигарет суют ему в руки). «Voila, Monsieur!»[55]. Он улыбается, Б. улыбается, все улыбаются. Мы все становимся в кружок и смотрим, как Б. открывает пакет.

Он гордо поднимает содержимое пакета, объясняя, как Белый Рыцарь, что это его собственное, совершенно новое изобретение.

«Москиты, – объясняет он. – Делает совершенно ненужными москитные сетки».

Макс говорит, что никогда не видел ни одного комара в этих краях. «Но ведь здесь, конечно же, есть комары, – говорит Б. – Это всем известно. Стоячая вода!»

Я тотчас взглядываю на Мака.

«Здесь нет стоячей воды, – говорю я, – если бы была, Мак бы ее заметил!»

Б. с торжеством замечает, что есть пруд стоячей воды чуть к северу от Амуды.

Макс и я повторяем, что никогда не видели и не слышали здесь комаров. Б. не обращает внимания и продолжает распространяться о своем изобретении.

Пижама сшита из белого стирающегося шелка. Она представляет собой единое целое с капюшоном, закрывающим голову, и рукавами, оканчивающимися руковицами без пальцев. Спереди она застегивается на молнию, так что у того, кто в нее одет, единственное, что остается открытым для атаки комаров, это глаза и нос.

«А через нос мы вдыхаем и выдыхаем, что отпугивает комаров», – с торжеством говорит Б.

Макс ледяным тоном повторяет, что здесь нет комаров.

Б. дает нам понять, что когда нас всех будет ломать и трясти малярия, мы еще пожалеем, что не приняли его идею.

Мак внезапно начинает смеяться. Мы вопросительно смотрим на него.

«Я вспомнил тот случай, когда вы сели, а стула там не было», – говорит Мак и уходит, радостно посмеиваясь.

Этой ночью мы крепко спим, когда вдруг начинается жуткая суматоха. Мы взвиваемся, подумав в первый момент, что на нас напали грабители. Мы все выбегаем в столовую. Какая-то белая фигура отчаянно мечется по комнате, взвякивая и подпрыгивая.

«Боже правый, Б., что случилось?» – кричит Макс.

Какое-то время мы думаем, что Б. сошел с ума.

Но все объясняется.