РАССКАЗЫ-1

Хвалим мы свои самолеты, хвалим по инерции. Выше всех, дальше всех, быстрее всех! Так вот… дальше всех-то и — пшик.

Да лайнеры наши надежны. Да, лайнеры наши красивы. Но лайнеры наши требуют экипажа в пять человек. И — бесконечные составы с горючим. Это… как парусники против теплоходов. Красив парусник, но неэкономичен, причем, по всем статьям: и по количеству членов команды, и по времени пути, и по регулярности, и по всепогодности… и ушли они в историю.

И чудо советской авиации, сверхзвуковой лайнер Ту-144, с его безмерными аппетитами, сожрал сам себя и тоже ушел.

Вот и заставила экономика наш авиапром попытаться на ходу заменить двигатели на самом массовом нашем лайнере, Ту-154, а их, этих машин, летали ведь сотни. Да только особого эффекта так и не получилось. Двигатели наши, хоть и надежные, но это — вчерашний день авиации, они создавались в шестидесятые годы, а летать на них приходится до сих пор. И другие, более экономичные — такой же вчерашний день. Поэтому-то — и ни по какой другой причине — авиакомпании норовят закупить изношенные «Боинги», и как бы ни были дороги запчасти к ним, все окупится огромной экономией немыслимо дорогого нынче топлива.

Ведь расход топлива у импортных самолетов практически вдвое меньше, чем у наших, и он у них и тогда был вдвое меньше, когда мы норовили научить мир жить по нашим теориям. Взлетели мы на новенькой «Эмке» и потопали на Москву. Самолет как самолет, мы быстро освоились с незначительными изменениями компоновки кабины, расходомеры показывали не шесть триста тонн в час, как мы привыкли, а пять четыреста, для первого часа полета это было прекрасно, и скоро мы обустроились как на старой доброй «Бешке», как ни в чем не бывало. Ветерок оправдался, по расчету оборачивалось пройти где-то четыре двадцать… Топливомер показывал приемлемую цифру, от сердца чуть отлегло… курицу принесли…

После курицы штурман взялся за расчеты. — Так… По пять тонн в час — получается, сожжем где-то… ну, двадцать две… нет, не верится… ну, пусть двадцать три тонны. Останется семь, это на час с лишним. Если что — до Горького свободно хватит. — Филаретыч отложил в сторону старую верную навигационную линейку. — М-да, хвалили «Эмку», хвалили, а жрет-то не слабо. Ну, чуть поменьше «Бешки».

— Алексеич, как расход? — обернулся я к бортинженеру.

— Так это… пока по пять сто кушает, — рука инженера чуть стащила рычаги на себя.

— Ничего, скоро залезем на одиннадцать шестьсот, там будет поменьше.

— Мужики говорили, к снижению у нее расход вообще четыре с половиной.

— Ага, а на снижении — так вообще ноль, даже наоборот, она еще сама топливо вырабатывает и в баках накапливает, — добавил второй пилот. Экипаж заржал. — Будем торговать после посадки. На бутылку наторгуем.

— А вот кому керосинцу, ТС-1, по дешевке?

— Самим бы просить не пришлось… губу раскатал. — Бортинженер снова сдвинул на себя рычаги. — Ты лучше погодку прослушай. Погодка, серенькая такая, держалась. После обильных дождей влажность в Подмосковье стояла высокая, и по утрам землю накрывали радиационные туманы — туманы выхолаживания. Да и днем видимость не очень-то улучшалась, чуть выше минимума. Дымка стояла; чуть больше тысячи метров видимость во Внуково, тысяча в Домодедово, тысяча сто в Шереметьево, две тысячи в Горьком… — Ты давай-ка, Витя, возьми Питер. Мало ли что. Он — за фронтом, надо посмотреть ветерок, там условия совсем другие. Давай. Витя защелкал переключателями дальней радиостанции. — В Питере десять кэмэ, — доложил он через пару минут, — ветерок… плохо слышно, но слабый, пять метров. Поближе подойдем, по УКВ возьму.

— Ну, хорошо, хоть там погодка есть. А то это Подмосковье… гнилой угол… прибываем к восходу, как бы туманчик не лёг. Из дому мы взлетели с восходом и шли наравне с солнцем на запад, и московский восход ожидал нас утренним выхолаживанием. Известно же, что самая низкая температура наблюдается аккурат перед восходом солнца. При такой влажности достаточно понижения на один градус — и вот он, туман. Вошли в горьковскую зону, и диспетчер запросил: — 85704, ваш минимум, запасной и остаток топлива на ВПР?

Мы переглянулись. Как известно, такие вопросы задаются, когда погодка на аэродроме посадки угрожающе ухудшается. Диспетчеры должны знать возможности каждого борта: кто имеет минимум пониже и успеет сесть, а кого сразу отправить на запасной; притом еще, кого куда угнать, в зависимости от того, у кого сколько топлива осталось.

Филаретыч глянул на топливомер и доложил: — Горький, я 85704, минимум командира 60 на 800, запасной — Горький, остаток получается… на час двадцать.

— Так, ребята. Началось. Витя, давай-ка, собирай погодку по всей зоне… Не успел я договорить, как Горький снова вызвал нас: — 704-й, Внуково закрылось туманом, триста метров, в Шереметьево туман восемьсот, Домодедово ожидает на час туман четыреста. Ваше решение? Земля частенько подкидывает экипажу такие вот задачки на скорость.

— Сколько там осталось по группам?

— Да почти десять тонн. Но — жрет!