РАССКАЗЫ

— Мой муж был филологом, — я чувствовала, что в глазах начинают закипать слёзы. От воспоминаний, от бестактности собеседника, от бессилия.

— Без разницы! Помер и помер. Ты-то чего себя хоронишь?

— Простите, я должна идти.

Наполненное до верху ведро обиженно выбрасывало на ступени картофельные очистки и било меня по ногам. Внезапно центнер Вадика обрушился впереди меня, преградив дорогу. Он схватил меня за запястье и прошипел:

— Какого лешего тебе надо?! Сколько ты ещё изводить меня будешь?!

— Вадим Алексеевич… — я отпрянула.

— Какой я тебе Вадим Алексеевич?! Тоже мне, институт благородных девиц! Запала ты мне. Чего ломаешься, как девочка?

— Я не ломаюсь, я вам сразу говорила, что мы разные люди и…

— Короче, ты меня за лоха держишь? Цену набиваешь? Цветочки, песенки? Я тебе уже все клумбы, блин, перетаскал!

Про «клумбы» — чистая правда. С тех пор, как он вызвался довезти меня с презентации домой и получил отповедь в конце пути, мне регулярно доставлялись помпезные корзины с аляповатыми, похожими на искусственные, цветами . Несколько раз звонил с извинениями, перемежая их многочисленными «блинами» и «короче», куда-то приглашал. Частенько караулил у подъезда. За три месяца моя жизнь превратилась в низкопробный шпионский боевик. Домой я пробиралась закоулками, меняла три раза номер сотового и всерьёз уже подумывала о смене адреса.

— Вадим Алексеевич, — я попыталась высвободить руку из крепких тисков его пальцев — я неоднократно просила прекратить ваши преследования. И о какой цене речь? У нас изначально разные ценности. Пропустите, пожалуйста.

— Окей. Я, вообще-то… — Вадик сунул руку в нагрудный карман. Я похолодела. Такие люди не привыкли получать отказы в любой сфере своей залихватской жизнедеятельности. — Что-то типа, руки и сердца. Или как там у вас, в Смольном учили?

Вадик усмехнулся и выпростал длань из-за пазухи. На квадратной ладони покоилась бардовая коробочка.

— Э-э…

Романтическое предложение — отчаянно воняющий мусоропровод, помойное ведро и воющие на разные лады уличные коты.

— Ну чё? — Вадик смотрел орлом. В мутном свете засиженной мухами лампочки сверкнуло нечто из сказок тысячи и одной ночи. — А?! — «жених» прищёлкнул языком. — В Милане взял. Пока моя  по распродажам, я и метнулся. Какой-то навороченный дизайнер… как его, чёрта… ну-у-у.. этот… Забыл, короче.

Радужные блики разбегались кругами по ладони Вадика. Чёрный бриллиант распахнул сияющие крылья лучиков. Они вздрагивали, трепетали, точно дышали.

— Ох…

— Ну дык! Настоящий. Не сомневайся, всё в ажуре. Или, может, это… что женатый я? Да чёрт с ней, разведусь! Пацан сказал — пацан сделал, не вопрос!

— Похоже на бабочку. — Я ничего не слышала. Голос Вадика долетал до меня примерно из тех же загадочных высей, где блажили коты. Бриллиант гипнотизировал. К нему тянула непреодолимая дьявольская сила леденящей кровь красоты. Я приблизилась. — Есть удивительное стихотворение… — Я прислонилась спиной к покрытой извёсткой стене, испещрённой несмываемыми надписями. — Бабочку не целуют и не ведут охоту \ Даже нежные сети смажут ее пыльцу \ Бабочка улетает, страсти гася широты, \ Слабою светотенью проведя по лицу…

Из блаженного транса меня вырвал мученический крик Вадика, также утерявшего рассудок, но по другой причине:

— Какие на.. к.. в… бабочки?! Ты в курсе, сколько я бабла за него отвалил?!!

Я брякнулась с эмпирей на грязные плиты парадной, напоённой ароматами гниющих пищевых отходов. Действительно, какие уж тут бабочки, когда мусоропровод забит и перед носом маячит стокилограммовый Вадик с красными от ярости «раскосыми и жадными очами».