Рассказы

Да, полно, Захар! Брось! Куда я денусь? Осточертело все, правда…

Но… к делу!

Победителя забега, сам знаешь, проводят вдоль неистовствующих трибун.

Первым, что и говорить, пришел к финишу Огонь, и когда они с жокеем гарцевали вдоль скамей под восхищенными взорами зрителей, он не сдержался, взвился, взлетел на дыбы, сбросил жокея, порвал подпруги, вскинул в воздух белый лоскут с ярко-красной цифрой пять, резко оттолкнулся и мощными рывками понесся к конюшням. Его попытались остановить, повернуть назад, но он ушел от преследователей, прянул, дернулся и ворвался в ворота.

К двум часам закруглились все пять заездов, но женщин, которых ждал Паспорт Джанибегович, все не было видно.

— Я их!.. — махнул наконец шеф рукой. — Я их, таких-растаких!.. Не пришли, так не пришли! Зальем!

Пошли заливать.

Помнишь, Захар, был там малый манеж? Так вот чуть пониже его, в сосняке, поставили мы машину, выгрузили то-се и принялись…

Стакан за стаканом, и при очередном шеф вдруг замер и остановил взгляд на манежике.

Вдоль его кромки шли две молодые женщины. Вровень ростом… Но на этом их сходство кончалось. Одна, поплотнее, в чуть не лопающейся юбке, казалось, тащила на себе всю вселенную. Другая… летела, и ниспадающие на лоб пряди волос заслоняли ей взор.

И такая была, такая…

Знаешь, Захар, какая?

Вот, как древний мудрец сказал о своей ненаглядной: «Два сосца твои, как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями».

Подошли они, поздоровались, и я, Захар, чуть не ополоумел!

Не знаю, кто была та, что несла на себе всю вселенную, но второй оказалась — ты сам, Захар, очумеешь! — Хатиа!

Очнись! Наша одноклассница Хатиа!

Та, в которую были влюблены все, но пуще всех я…

Помнишь, сколько раз я рассказывал здесь тебе, как долго искал — измотался, избегался — эту самую Хатию, и вот, когда уже отчаялся напасть на ее след, передо мною… кто? Она, Захар! И где? У этих пройдох!

Что тут говорить, Хатиа и сама увидела, узнала меня.

И тогда я обратился к словам того самого мудреца: «Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям и буду искать того, которого любит душа моя…»

Хатиа вздрогнула, побелела, мгновенно сошла с лица.

— Ну, все вроде ясно, — провозгласил Паспорт Джанибегович, — только по каким это площадям слонялась она, по каким закоулкам-проулкам?!

— Как объяснил нам Саба[2], площади сии были красивые, видные места в городе, украшенные всем самым привлекательным и примечательным, где селились знатные и богатые, — с надежно скрытой под раскованностью хитрецой растолковала ему Хатиа.

— Ну, так звякни этому своему Сабе по мобилю, пусть притопает, в натуре, сюда, расспросим, что это за площади да закуты и кого там искали, — протянул Хатии свой телефончик шеф.

— Не-а, не получится! Он давно уже отсюда слинял! — в тон ему бросила закидончик Хатиа, незаметно мигнула мне, и я уловил, как к ней возвращаются обычные ее непосредственность и свобода.

Не знаешь, что такое закидончик? Это, браток, если выразиться культурно, экивок, что ли, оборотик, полуправда, полуобман… поддевка на мушку… вот что…

— Небось, полиция выжила бедолагу! — предположил Паспорт Джанибегович.

— Что поделаешь! Жизнь-то такова! — философнул Халява.

Мне не пришлось сдерживать смеха, потому что до него ли мне тогда было?! Эти, думаю, в полосе, вот-вот дунут в кайф, один я минусуюсь…

Тяпнули еще пару стаканов, и Паспорт Джанибегович вопросил:

— Ну, какого же тебе хотелось бы коня, моя закоулочка?

Так ты как, Захар, думаешь, на какого мог пасть выбор Хатии, той, что с младых ногтей росла бок о бок с лошадьми и в глазах которой, когда она поднимала их на меня, всегда носились Петрополисы?!

— Ну, и сколько же тянет этот Огонь? — осведомился у нее шеф.

— Здесь тысяч десять-пятнадцать, а за границей гораздо дороже…

Так вот, Захар, после того кутежа Паспорт Джанибегович ввел словечко «переулочек-закоулочек, закуток», а еще точней «глушь, глухомань» в постоянный свой лексикон, в свое обыкновенье, а Огонь вкупе с конюшней и наймом обслуги перешел в собственность Хатии.

Я прослужил в охране прохвоста Паспорта ровно три месяца. Официально сей шеф наш числился заведующим отделом некоего силового ведомства, а по цветному делу, то есть в действительности, был одной из крупных фигур в мучной — как бы ее покрепче, Захар, выматерить! — мафии. Его даже называли Мучным полковником. На чем и нажиться в нашей несчастной стране, как не на муке, бензине, мыле да сигаретах…

Хатиа и сама вкалывала в этой конторке, да так ловко, что… Короче, неделю тому назад звонит она мне — давай, говорит, встретимся, обговорим одно дело.

И мы встретились, Захар!

На банковский счет Мучного полковника поступил из какого-то постсоветского государства миллион с чем-то баксов.

Что там долго тянуть! Хатиа нашла кайфовый ход и растолковала мне, как перебросит его в какую-нибудь офшорную зону, если я открою там счет.

Почему, любопытствуешь, не открыла счета сама и не перекинула миллион на него?

— А потому, — пояснила она мне, — что Мучной полковник никому до конца не доверяет, а за мной ведут наблюдение и Халява, и еще много других.