Рассказы

Бечевинку выдумал один из наших бывших Главкомов, адмирал Горшков, когда ему надо было написать дипломную работу в самой-самой военной Академии. Вот он взял и обосновал возможность создания в нашей тьмутаракани базы дизельных торпедных подводных лодок со всей положенной инфраструктурой. А став Главкомом, начал последовательно воплощать свою бредовую идею в жизнь, и некому было дать «стоп машине»... Бухта Финвал отгорожена от океана широкой песчаной косой, а потому в ней прорыли узенький канал, который приходилось раз в год выкапывать заново, ибо его элементарно замывало волнами. Несколько раз лодки втыкались в края канала, и один раз — Сашина, он как раз стоял вахтенным офицером. Чтобы запереть всю бравую 182-ю отдельную бригаду в бухте, хватило бы одного сопливого диверсанта с зарядом малой мощности. Дороги в гарнизон не было — только пять часов морем. Или на вертолете. Был такой анекдот — лейтенанту-новичку вертолетчики сказали прыгать к новому месту службы с двухсот метров: «Извини, братан! Ниже не можем — обратно запрыгивать начнут!..» Но было грех жаловаться — через бухту торчал на сопочке зенитно-ракетный дивизион, так вот они по сравнению с нами — как мы и Париж. Они и пресную воду добывали, растапливая снег, и ягоду военные жены собирали с «калашом» за спиной — медведей вокруг навалом. Патроны — россыпью, а по праздникам они иногда спускались к нам, и мы почти привыкли к резиновым сапогам, дополняющим велюровые и шифоновые платья ракетчиц...

— ...торчали мы как-то у пирса в Петропавловске, в Завойко, чего-то уж не помню чего. Командира нет, за него старпом. Оба штурманца влетели в комендатуру по пьяни — в кабаке нажрались, начали требовать у гардеробщика несуществующую куртку, а на фразу: «Да вы же пьяные!» поклялись смертной клятвой, что сейчас пойдут в комендатуру и там будет четко зафиксировано, что они трезвы... ну и сели оба в одну камеру. А тут командир получает с берега — выйти на рейд и встать там на якорь. Командир — это в смысле старпом. А как вставать на якорь без штурманов? Петропавловск — порт оживленный, сам знаешь...

— А дальше? — бардак на флоте меня давно не удивляет, просто хочется послушать еще одну историю.

— Дальше? Дальше старпом плюнул и дал «аврал». А поди похерь приказ верхнего оперативного! Выползли... покрутились, плюхнули якорь... а еще через три часа заявляется на катере наш комбриг Пивненко (как же, помню!) и кричит — все, сниматься, идем в Бечевинку! Начали тащить якорь, ход дали — фигня какая-то, крутимся на одном месте, будто рули погнуты... ну, с рулями у нас и в самом деле заморочка была, — Саша улыбается, — но не настолько же! И якорь не идет — зацепились за что-то. Там же, сам знаешь, на дне свалка натуральная, все что хочешь. Пивень на мостике орет, старпом голову втянул, штурманцы на киче дрыхнут, боцман руками разводит, а лодка крутится на пятаке... дернулись посильнее — вроде якорь пошел, ход сбросили, старпом говорит боцману — иди, мол, послушай. Якорь знаешь на лодке? Он же ниже ватерлинии, его не видать, и с одной стороны у него такая лепешка, которая его в клюзе прикрывает для обтекаемости. Боцман пошел, послушал — кричит, воткнулся, да не совсем. Блин!.. Дали стоп, завели под якорь конец с кошкой, вытащили — мама... кабель, причем, не силовой, а с кучей жил, ясное дело, связь через бухту... Пивень-комбриг оглянулся воровато и орет: «Руби его на хрен, и линяем, нас тут не было!» Рубанули — и домой, в Бечеву... А через десять лет сижу я за столом со своим однокашником, он связист в штабе, вспоминаем всякое, ну я рассказал эту историю, а он: «Ёшь твою в бубен! А мы, как придурки, неделю потом этот кабель восстанавливали и негодяев искали!..»

Мы смеемся. История не ахти какая смешная — подумаешь, но мы все равно смеемся. Потому что оба знаем — сейчас последует другая. Саша набивает трубку душистым иноземным табачком, вытряхнутым из «беломорины», раскуривает ее, делает три задумчивых «пыха»...

Взыскание